И все же у них было нечто, утраченное нами - возможность защитить свою честь. Они бросали вызов, не дожидаясь директив шестнадцати различных комитетов. Эта великолепная гордость духа был задушена правлением социолога Генриха VIII - этого антипаписта, машинопоклонника, этого классового палача, попавшего под влияние Дьюи!
- Ты оскорбляешь национального героя! Думай, что говоришь, парень!
- О'кей, беру назад последнее замечание. Но взгляни правде в глаза, папа. Мы живем на лучшей из планет с самой совершенной социальной системой, и нам никуда идти, кроме как в самих себя. Следовательно, любое духовное возрождение будет взрывом, эпицентр которого - Министерство психологии.
Халдан-3 бросился в атаку, забыв о шахматах.
- Я еще раз повторяю тебе, незадачливый грамматик: Министерство психологии ничего не добьется без математики! Клянусь льдами Ада, Файрватер понятия не имел о теологии, однако, посвятив себя Церкви, сконструировал истинно непогрешимого Папу, положив тем самым конец двузначным буллам и приспособленчеству!
- Вот именно, возьмем Файрватера, - ухватился Халдан за спасительное имя. - Он дал нам космические корабли - и что произошло? Часть мы потеряли во время разведывательных полетов, может быть, они и сейчас где-нибудь там плутают, несколько экипажей вернулось с космическим безумием, и триумвират запретил дальние полеты. Социология и психология восстали против нас! Где теперь эти корабли? Их осталось только два, оба с сокращенными экипажами курсируют только на Ад и обратно. Нам подарили звезды, а у нас не хватает мужества вскрыть подарок и посмотреть, что там внутри. Какой после этого вклад могут сделать математики?
Захваченный врасплох искренней самоотверженностью сына, Халдан-3 сменил тон и по-стариковски ворчливо проговорил:
- Если бы ты проводил в лаборатории столько же времени, сколько в картинных галереях, можно было бы сделать какое-нибудь серьезное открытие вместо той бессмысленной теории седиментации, которую вообще можно не принимать в расчет.
Халдан, приняв кроткий вид, поинтересовался:
- Папа, а за тобой была какая-нибудь теория, когда тебе было столько, сколько мне сейчас?
- Ах ты, щенок! - гордость за сына смягчила гнев. - Дай тебе Боже за всю свою жизнь познать в математике хоть десятую долю того, что знаю я! Твой ход!
Халдан взглянул на часы. Времени оставалось в обрез. Нужно было собираться на концерт, поэтому он доставил старику мат в четыре хода.
- Еще разок? - спросил Халдан-3. - Можно на пари.
Пари заключалось на джин с тоником, причем проигравший должен был приготовить этот коктейль и подать его.
- Не стоит, папа. Я не садист. Но коктейль я тебе сделаю.
Это было не просто приглашение выпить, а предложение мира, которое отец охотно принял.
Когда Халдан смешивал джин, отец, собиравший шахматы, произнес:
- Кстати, насчет Файрватера, в субботу в городской Аудитории Грейстоун будет читать лекцию о явлении Файрватера. Пойдешь со мной?
- Звучит заманчиво, - ответил Халдан, выжимая лимон.
Это было действительно интересно. Грейстоун, министр математики, принадлежал к числу тех немногих ученых, которые разбирались в теории Одновременности, положенной в основу принципа действия космических кораблей. Кроме того, он обладал даром доступного изложения.
- Надо бы сходить.
- Это пока только конфиденциальные сведения, но вчера я звонил в Вашингтон и разговаривал с Грейстоуном. Он обещал попытаться захватить с собой второго пилота со 'Стикса' или 'Харона'.
Халдан поставил перед отцом стакан и сказал:
- Если ему удастся выдавить хоть несколько слов из этих угрюмых молчунов, это будет истинным чудом.
- Такое по силам разве чти Грейстоуну.
Выказывая общепринятое пренебрежение к космонавтам, Халдан в глубина души относился к ним с тайным уважением. Участники первых космических экипажей, сформированных более ста лег назад, и дожившие до нынешних времен, были самыми мужественными из мужчин.
По телевидению часто показывали пилотов, приземляющих свои многотонные корабли скорби на земных космодромах - людей мрачных, неразговорчивых и почти бессмертных, поскольку за целое столетие они старились по земному времени всего на несколько месяцев. У Халдана создалось впечатление, что рослые, широкоплечие космонавты, сложенные крепче, чем их тщедушные потомки, с радостью вообще не возвращались бы на Землю, если бы не требовалось обновлять запасы.
- Я с удовольствием схожу на лекцию, - пообещал Халдан, - если, конечно, не возникнет что-нибудь более важное.
- Что может быть важнее лекции Грейстоуна о Файрватере?
- Послушай, папа. - Халдан положил руку на плечо отца. - Если я нужен тебе как переводчик, так и скажи. Но могу тебя заверить: чтобы понять Файрватера, требуется не столько разум, сколько интуиция.
- Тоже мне, учитель нашелся!
Халдан шел на концерт камерной музыки, не особенно надеясь на встречу с Хиликс, и, конечно, не нашел ее там. После посещения незатейливого джаз-сейшн, он отправился в кафе 'Сирена', место весьма почитаемое поэтами.
Он застал там кучку студентов с Г-7 на блузах и присоединился к ним. Его собственную блузу скрывал плащ, и в пригашенном свете настольных ламп они приняли его за своего. Кто-то упомянул Браунинга, и тогда Халдан привел всех в благоговейный трепет, процитировав длинный отрывок из 'Кольца и Книги'.
Усиленная жестикуляция для придания большего веса своим словам, вытягивание шеи в сторону рассказчика, чтобы не проронить ни одного слова, кивки или мотание головой в знак одобрения или отрицания делали поэтов похожими на медуз, колышущихся в мутной воде. Но энтузиазм, с которым они декламировали полюбившиеся строки, часто на языке оригинала, произвел на него такое же сильное впечатление, как тогда, когда он слушал Хиликс в Пойнт-Со.
Халдан был разоблачен, когда один из поэтов заявил, что истинной поэзией считает только стихи Марии Рильке, и спросил, каково его мнение о последнем переводе с немецкого этих стихов.
- В оригинале он меня восхищает, а вот перевод оставляет желать лучшего! - Халдан наслаждался мелодичностью своего голоса.
Студент, задавший вопрос, повернулся к соседу:
- Ты слышал, Филипп? В оригинале он его восхищает!
- Ты кто, парень? Полицейская ищейка?
- А может, он социолог, который исследует дао общества?
- Даже в шутку не смей называть меня социологом! - крикнул Халдан своим нормальным голосом.
- А ну, убирайся отсюда, пока мы тебя не вышвырнули!
Он бы мог справиться с тремя такими, как они, но их было пятеро. Пришлось убираться. Сейчас ему не нужен был выговор от декана.
Погруженный в мысли, Халдан возвращался в Беркли. За два с половиной месяца поисков Хиликс он не раз побывал в местах, где должен был ее встретить. Некоторых студентов из категории Г-7 он видел несколько раз, а девушки нигде не было. С теорией вероятностей происходили невероятные вещи.
Он не пошел на лекцию о Файрватере.
В среду, обедая в столовой, ему бросилось в глаза объявление в студенческой газете. Вечером в пятницу в университете Золотые Ворота профессор Моран будет читать доклад о романтической поэзии восемнадцатого века. Прочитав объявление, Халдан забыл об обеде. Коли Хиликс не придет и на эту лекцию, она не придет ни на какую другую лекцию в мире!
Возвращаясь домой, он понял, что при встрече с Хиликс его могут подвести нервы, расшатанные долгим ожиданием.
Воображение тут же услужливо нарисовало подобную встречу. Вместо того, чтобы изобразить на лице приятное удивление, он падает на землю, ползет к ногам девушки и обнимает их, скуля от восторга и радости.
Хиликс надменно и презрительно смотрит на валяющегося у ее ног юнца, высвобождает ноги и уходит - теперь уже навсегда.
Поднимаясь по ступеням, он улыбнулся этой картине и вдруг понял, что в нем самом произошла разительная перемена. Связь с литературой обогатила его сознание - оно приобрело тепло и цвет. Странно, но мир казался теперь намного ярче.
Халдан-3 был разочарован, узнав, что сын не пойдет на лекций Грейстоуна. Видя печальное лицо отца, Халдан почувствовал раскаяние.
- Прости, папа, но я не могу пропустить этот доклад. В нем речь пойдет как раз о той области, которую я избрал для практического математического анализа литературных сочинений. Да и лекция о Файрватере в общем-то преждевременна для студента второго курса. На шестом курсе я буду по уши сидеть в механике Файрватера, так что буду очень признателен, если ты сможешь раздобыть текст лекции. Она понадобится мне в будущем. Доклад гораздо важнее для моих сегодняшних исследований. Кроме того, новичок в литературе извлечет больше пользы для себя, слушая стихи, чем сам читая их.
Старик покачал головой:
- Не знаю, сынок. Может, то, чем ты сейчас занимаешься, и имеет какой-то смысл. Ты оставил меня с носом своей теорией седиментации, может, тебе что-нибудь удастся и на этот раз. Иди. Ты принял решение. Ты Халдан, и что бы я ни говорил, это не изменит твоего решения.
Халдан специально пришел в лекционный зал пораньше и сел в последнем ряду, чтобы видеть лица входящих. Как он и предполагал, не меньше восьмидесяти процентов студентов были из категории Г-7, все остальные хоть и не имели на своих одеждах монограмм, тоже имели вид приверженцев богемы. Об этом говорили их мечтательные взгляды и длинные мундштуки.
Студенты группками рассаживались в зале, а когда свет погас, из фойе гурьбой ввалились еще несколько человек. Халдан, напряженно высматривающему среди них Хиликс, показалось, что в стайке промелькнувших теней была и она.
Когда дали свет на сцене и из-за кулис вышел докладчик, Халдан сконцентрировал на нем все внимание. Это был маленький лысым человечек с оттопыренными ушами, в возрасте далеко за шестьдесят. Он отступил на шаг от трибуны и представился неожиданно сильным для такого тщедушного человека голосом.
- Меня зовут Моран. Я профессор этого университета. Моей специальностью и одновременно темой сегодняшнего доклада являются английские поэты- романтики. Что - хм! - касается меня самого, то в туманном прошлом мои предки перекочевали из Ирландии. Согласно семейной легенде, ни один из Моранов