– Что вам надо? Я ничего не знаю! Ничего…
Он находился на той стадии опьянения, когда окружающая действительность еще воспринимается, но уже не слишком отчетливо.
– О чем это ты? – почти ласково осведомился я. – Об угнанной машине, принадлежащей, кстати, мне? Или об убийстве в клубе? Впрочем, давай по порядку, я слушаю внимательно!
– Я ничего не знаю! Я не виноват! Отстаньте от меня!
– Нет? А кто виноват? И в чем? Рассказывай, не тяни, а то смотри, выведешь меня из состояния тонкого душевного равновесия, пожалеешь!..
– Если вы выйдете из себя, то кто туда войдет? Вот вопрос!
– Да ты философ, как я погляжу, – я начал заводиться. – А протрезветь не хочешь?
– Нет, – замотал синей головой гоблин. – Не хочу!
– А придется, – я прошептал то самое заклинание, что Вик так часто применял ко мне самому по строгому наказу нашего всевидящего шефа. Заклинание называлось «Трезвячок» и наносило моментальный карательный удар.
А на гоблинов, как оказалось, оно действовало еще более резво, чем на людей.
Чикерс широко распахнул еще мутноватые глаза, взгляд его сфокусировался на моей переносице, и гоблин гортанно выкрикнул что-то на старом диалекте своей расы, я разобрал лишь два слова: «краснорожий» и «желудь». А зная, что «краснорожими» гоблины называли всех негоблинов, а желуди просто ненавидели, то несложно было догадаться, что он хотел мне сказать.
Я показал ему запястье правой руки и негромко произнес активирующее слово – недавнее изобретение нашего шефа. Печать мага-детектива четко выделилась, других доказательств полномочий обычно не требовалось. Никто не пытался подделать печати Совета, это грозило смертной казнью без права апелляции.
Гоблин мрачно кивнул и окончательно протрезвел.
– Теперь рассказывай!
– А что рассказывать-то?
– Зачем ты убил Лину? Зачем угнал мою машину? Как незаметно вышел из клуба?
– Я не убивал Лину, – возмутился Чикерс. – Я любил ее!
– Ага, – согласно кивнул я, – ты любил ее, она тебя нет. За это ты и убил бедную девушку?
Гоблин вновь попытался вскочить, но, вспомнив прежнюю попытку, лишь резко откинулся в кресле.
– Я ее не убивал. Наоборот, я воскресил ее…
– Да? – вот тут мне стало крайне интересно. – И каким это способом?
– Можно, я закурю? – попросил гоблин таким несчастным голосом, что я решил ему не отказывать в такой мелочи. Я достал пачку, вытащил две сигареты и протянул одну Чикерсу.
Зажигалка у него нашлась в кармане, я же пижонски прикурил от пальца. Гоблин сделал две глубокие затяжки и заговорил:
– Я расскажу все. С самого начала! Я полюбил ее, лишь только увидел, ведь она такая!.. Ее нельзя не любить! Она сама красота, само счастье! И что она нашла в этом гадком Зельдене, не пойму?
– Не отвлекайся, – посоветовал я, подумав, что оба гоблина: и Чикерс, и Зельден – говорили почти одинаковыми словами, описывая Лину. Он продолжил:
– Я с ней много разговаривал, она была очень умна, но в ответ на все мои предложения только лишь смеялась. А смех у нее звенел как колокольчики… А волосы мягкой волной спадали с плеч…
Я покашлял, и гоблин замолчал, жадно затянувшись сигаретой.
– А сегодня я решил: будь что будет, но она наконец станет моей! Я принес тот порошок в клуб, подсыпал ей в бокал, она выпила. Если бы все прошло так, как я задумал, она не смогла бы меня ослушаться, она пошла бы за мной хоть на край света!..
– Так, отсюда поподробнее. Что за порошок? Как ты его подсыпал?
– Он подавляет волю, заставляет выполнять любое желание. Я принес порошок с собой в клуб! А потом просто выждал момент и подсыпал его в шампанское. Лина не заметила ничего и выпила.
– Так, я понял. Ты опоил ее и хотел заставить уйти с тобой? И что же случилось потом?
– А потом ее убили, – просто ответил гоблин.
– Кто убил? Ты знаешь?
– Нет, я как раз отошел на несколько минут, меня позвали. А когда вернулся, она была уже мертва.
– И что, никто этого не заметил?
– Не знаю, – гоблин честно попытался вспомнить. – Она пролежала мертвой буквально пару минут, потом ожила.
– Из-за порошка?
