корабля – канат на руле помогли мне закрепить вы, значит, мое проклятие не при делах.
– Погоди… – Франног привстал со скамеечки. – Ты уверен… я могу позаимствовать кое-что из ценного имущества Бакинчу? У него столько магических книг!
– О, небеса! Это не мародерство и не воровство. Мы… трофейничаем, если так можно сказать. Тендал и Бакинчу были нашим врагами, мы их победили и… что с боя взято, то свято.
– Значит…
– Берите что угодно, Франног.
– Хм, что ж… попробую… Сынок?
– Что?
– Я наблюдаю за тобой и размышляю, и делаю выводы. И – знаешь что?
– Что?
– Для таких людей, как ты, обычно есть только путь вниз, но изредка подобные люди, лучшие из них, начинают, сами того не замечая, подниматься к свету. Карабкаться ступенька за ступенькой… медленно, неуклонно. Сами не зная почему – они движутся наверх!
Слова Франнога меня не слишком впечатлили. Не ощущал я в себе движения к свету, хоть убейте!
– Вы говорите так, будто сами прошли этот путь.
Мудрец закашлялся.
– Не будем об этом, сынок!
– О, значит, я прав?
– Давай сейчас не будем об этом!
– Что ж, ладно. Сколько времени может занять мой путь?
– У кого-то, – Франног сделал многозначительную паузу, – десятилетия. А у тебя – считанные недели. Я вижу, как ты растешь над собой. Ты человек особый. Думаю, скрытый гений.
– Угу, история, чую, окончится нимбом святости над моей головой.
Франног смерил меня совершенно серьезным взглядом.
– Не знаю…
Я скептически ухмыльнулся.
– И правда, оставим. Такому трусу, как я, ничто уже не поможет… Я все хотел спросить – Бакинчу чуть не сжег меня своей магической побрякушкой… Ладно, но – пусть бы он даже меня сжег, – как бы он потом боролся с пожаром?
– Заклятие, что мгновенно смиряет пламя. Но ты не дал ему возможности его произнести.
– Это точно. Я чуть его не убил.
Я повернулся уходить, и Франног раздумчиво промолвил в мою спину:
– Ты не трус, сынок. Запомни: трус – это тот, кто боится и не делает. Смелый человек боится, но делает. И это – святая правда.
Я не пошел спать.
Я вернулся в каюту Вандоры.
Она была настолько страстной, что я думать забыл про больную спину.
И она не ударила меня по голове, не укусила и не съела заживо, хотя был момент, когда я начал бояться, как бы она не проглотила отдельные части моего бренного тела.
Потом мы уснули рядом с друг другом, и тело ее было настолько жарким, что на ее пупке можно было жарит яичницу, как в том фильме. В другом месте я мог бы запечь хот-дог.
Засыпая, я подумал вот что: а ведь она добилась своего.
Она меня привязала.
Сон был ужасен.
В серой необъятной пустоте без верха и низа, без стен и каких-то видимых примет горизонта, мелькали, проносились бесконечным роем мириады сущностей, похожих на белесые снежинки.
Я был обнажен и висел, раскинув ноги и руки, не в силах пошевелить даже пальцем. Сущности задевали меня, трепетно, мимолетно, так касается крыльями бабочка. Они обдавали эманациями страха и уносились прочь, стремительно уменьшались, сливаясь с давящей бесконечностью пространства.
То, от чего они бежали, надвигалось из-за моей спины. Пульсирующее басовое гудение, оно нарастало, заполняя собою бесконечность за спиной.
Мой разум оплели сети страха. Я знал, что сплю, и знал, что не могу проснуться.
