Я рискнул уточнить и спросил, от чего и от кого именно спасаться – может, сель сошел, или чума пришла, или грянул пожар.
– Единороги! Они сошли с ума! – отозвался бродяга и, побледнев, как следует налег на тачку. – Да бегите же, дурни! Они сошли с ума и убивают всех подряд!
Затем мимо нас проследовала целая кавалькада джигитов на конях, ишаках, мулах, еще телеги, арбы и тачки, коровы, собаки. Затем пастух с истошными воплями «Хуо! Хуо! Хо!» прогнал стадо овец, размахивая ярлыгой – пастушьим посохом со стальной загогулиной на конце. За овцами последовали коровы. Затем еще несколько человек, включая покойников (нет, покойники не шли сами, как заклятые Грануаль зомби – их везли на телегах, раны, оставленные единорогами, вызвали у меня страх где-то в области пятой точки). И вот дорога опустела, только горьковатая пыль, уже высушенная ранним солнцем, оседала на наших удивленных лицах.
Если помните, я говорил, что в здешних экосистемах уживаются совершенно экзотические зверюги. В море это физитеры и физалисы, а вот на просторах суши – единороги и разные другие твари, о которых я расскажу позднее. Про единорогов я слышал достаточно, даже видел одного в зоосаде царя Барнаха. Паренек (не Барнах) произвел на меня впечатление общим видом и орудием смертоубийства. Особенно он бесился, когда к его клетке подходили девственницы-весталки. Уж не знаю, по какой прихоти судьбы (а может, в результате выбрыков эволюции), но местные единороги безумно ненавидели девственниц и готовы были нанизать их на свой рог.
Франног поровнял свою кобылу с нашим жеребцом, чихнул и сказал.
– Сынок, боюсь, затея с наймом горцев не сработает… все сбежали. Мне следовало сказать тебе раньше, когда мы увидели волка… Единороги одержимы жаждой крови… Существа сии тонко настроены на магический мир, и возмущение в нем вызывает у единорогов нечто сродни безумию. Единороги, как слоны в период гона в Йенди, – нападают на селения и убивают всех, кто попадется им на глаза.
Я чихнул в ответ. Бросил взгляд через плечо. Где-то там, глубоко внизу, в туманной дали, принц фанатично перся в гору, снедаемый одной мыслью – разделаться с Олежкой и мудрецом и отобрать свою сестрицу. Интересно, он до сих пор считает, что Вандора – наша пленница? Наивный дурачок.
А мы… Мы оказались между молотом и наковальней. Вперед идти – погибнем. Назад – погибнем еще вернее от милостей Тендала. Остается разве что взлететь, но путь на небеса меня пока не прельщал. Найти бы местный аналог Мории, забуровиться поглубже и пересидеть и единорогов, и Тендала, и Атро.
Старый аскет прочитал мои мысли и, чихнув, вмешался:
– Вперед, Олег! Я знаю, что делать! Двигаемся вперед, не задавай вопросов.
Я тут же задал вопрос (чихнув):
– Уверены, что знаете?
– Да, я сумею отпугнуть единорогов!
– Франног, хочу уточнить: тут что, нет деревенских колдунов, шаманов и прочего отребья?
– Они не знают средств, которые бы отпугивали единорогов, сынок. Твари сии обычно безопасны и держатся на высокогорных пастбищах… Кто же знал, что Атро пробудится и они обезумеют и спустятся вниз… Такое бывало несколько раз, когда Атро
Угу, угу.
– Скажите еще раз, Франног, вы уверены?..
– Да, дети, все будет хорошо.
– Вандора, как, едем дальше?
Принцесса молча (чихнув) стиснула мою талию руками.
Я оглянулся через плечо.
– Читал я следующее: единороги особо ненавидят девственниц, хм, хм.
Вандора расхохоталась:
– Значит, среди них я буду в безопасности!
Моя девочка.
Селение лежало в горной долине, как на мозолистой ладони. Одноэтажные домики с плоскими крышами и черными провалами окон напоминали костяшки домино, которые выставили на мозолях неведомые великаны. Двинь пальцем – и костяшки посыплются, опрокидывая друг друга – прямо на опустевшие улицы, нам на головы.
Кое-где из труб еще вьются дымы – жители бежали в великой спешке. Селение большое, должен быть духан – местная забегаловка типа «Макдака», только в отличие от последнего, в духане кормят вкусно да еще и наливают разные веселые напитки. Однако не думаю, что там остался персонал. Но я – пропаданец на все руки. Дайте мне свежее мясо, хлеб и овощи, и я накормлю ими… самого себя. Ну и тех, кто мне дорог.
Постойте, я сказал, что мне дорог еще кто-то кроме самого себя?
