нибудь в пределах воинской части – это не просто скандал и расследование, это ЧП! И вычислить убийцу – пара пустяков. Все под контролем – не спрячешься, не изобразишь из себя залетного персонажа-старичка.
Два года без убийства Тварей – это слишком тяжко. Я меньше чем полгода не ходил на «охоту», и у меня уже что-то вроде ломки – мне начало сниться, как я выпиваю Беса. А тут – два года?! Кошмар!
– Толя… – я едва не вздрогнул. Занятый своими печальными мыслями, не заметил, как сзади подкрались Белокопытов и его собеседник.
Мой наставник был серьезен, даже слегка мрачен, гость же эдак иронически улыбался, глядя на мою согбенную фигуру «метельщика». Впрочем, это уже знакомо. Представляю,
Я читал «Три товарища» Ремарка. Это не было криминальным чтивом, способным внести в мою голову очередные знания об оперативной работе, просто у мамы был этот томик, старого еще, шестидесятых годов издания, и я его «проглотил», когда валялся на кровати, переживая свое поражение на Арене. И, как ни странно, кое в чем этот роман мне пригодился.
В чем именно? А вот в чем: группа автомехаников, среди которых был владелец мастерской, любили по выходным кататься по шоссе на автомобиле, принадлежащем этому самому начальнику автомастерской. С виду автомобиль был полнейшей кучей дерьма, которая передвигалась только с помощью молитвы и крепкого словца. На самом же деле это был один из самых мощных автомобилей того времени, регулярно и с успехом выступавший на кольцевых гонках, устраиваемых несколько раз в год. И вот когда это чудо немецкого автопрома выезжало на шоссе, его пытался обогнать любой автохлам, начиная от самых новых, «крутых» автомашин до катафалка, которому положено медленно и печально следовать к месту упокоения своего хладного содержимого.
Друзья-автомеханики назвали этот гоночный автомобиль – «Карл». «Карл – призрак шоссе». Его скорость по тем временам (это был конец 20-х годов, время становления фашистского режима) составляла двести километров в час, что даже по нынешним временам – очень, очень достойно.
И вот я был таким «Карлом», на котором Белокопытов «выезжал на шоссе». Не знаю, специально ли он так задумал с самого начала или потом в ходе моего обучения решил воспользоваться моими способностями к мимикрии, но только факт есть факт, при первой же возможности он устраивал провокацию, и я доказывал превосходство его метода обучения, втаптывая в грязь наивного противника, уверенного в скорой победе.
Не скажу чтобы это мне не нравилось. Во-первых, любой получит удовольствие, одержав победу – где угодно и как угодно.
Во-вторых, среди противников попадались и Твари, и пусть я не мог выпить его полностью, но кое-какой «оргазм» все-таки получал. Не такой, как если бы я убил эту Тварь и «высосал» его досуха, но все-таки вполне ощутимый.
Ну и в-третьих – любой бой с незнакомым противником был для меня очень важен. Я проверял свои способности и только так мог узнать, насколько же я хорош.
И должен констатировать – с тех пор, как впервые пришел к Белокопытову, мое умение возросло на порядок. Я до сих пор не мог сравниться с ним в скорости, он был феноменально, просто патологически быстр – даже для меня. Но что касается техники (со слов наставника) – я почти от него не отличался.
Я знал все приемы, все удары, все связки, что он показал мне за эти месяцы, выполняя их пусть и не без помарок, но уверенно и вполне профессионально.
И не было у него еще такого ученика, как я, – это тоже его слова.
– Толя… тут вот мой старый товарищ… Михаил Борисович… хочет проверить своего ученика, сравнить возможности его и того, кто обучился под моим началом. Ты занимаешься уже четыре месяца, кое-что знаешь… не мог бы ты поспарринговаться с парнем?
– Петр Андреевич, ну что за авантюра? – Михаил Борисович посерьезнел, недоуменно помотал головой. – Ты посмотри на моих парней и на него! Они же его покалечат! Подождем твоих клиентов и тогда уже попробуем с ними! Мне самому интересно сравнить!
– Двести рублей! – Я сделал невинно-глупую физиономию и покрепче вцепился в ручку швабры. – Двести рублей – за каждого!
– Что?! – Гость опешил, посмотрел на меня, будто хотел как следует запомнить перед тем, как положить в гроб. – То есть? Какие двести рублей?!
– Тут у нас традиция сложилась. – Белокопытов был серьезен, но я видел – глаза его смеялись. – Каждый, кто хочет отточить свое мастерство на Толе, кладет двести рублей вот в этот карман (он оттянул левый карман брюк) или в этот (правый карман), и, когда проигрывает, двести рублей переходят в собственность Толи. Вот так.
– Бред какой-то… – Гость недоверчиво посмотрел на меня, нахмурился. – А если Толя проигрывает? Тогда как?
– Тогда деньги возвращаются их хозяевам, – терпеливо пояснил Петр Андреевич, оставив за скобками тот факт, что я еще ни разу не проиграл.
Гостя зацепило. Я видел это по его лицу, по тому, как он взглядывал на своих учеников, безмятежно сидевших на скамье, как три богатыря на бегемотоподобных конягах.
– А по тысяче поставить – слабо, Петр Андреич? – Михаил Борисович усмехнулся и подмигнул мне правым глазом. – Ставим по тысяче, и тот, кто выигрывает – забирает все! А то как-то мелко, ну что такое двести рублей? Пыль!
– А десять тысяч? – Белокопытов так же безмятежно улыбался, но глаза его теперь смотрели серьезно, с прищуром. – Небось хорошо заработал в своей конторе, Миша? Слабо поставить десять тысяч?
