орущие, свистящие зрители. Свет прожекторов – слепящий, яркий, от которого можно спастись только одним путем – уложить соперника и уйти.
Я не боялся. Опасался, да, но не боялся. Что такое страх? Это состояние, когда мозг теряется в выборе рациональных действий, когда в зависимости от организма человека он или подстегивается дополнительной порцией адреналина, или впадает в ступор – удобная мишень для противника. Я – другой. Нет, не потому, что во мне сидят Бесы. Другой потому, что с детства привык выходить на арену, пусть даже она тогда называлась просто «ринг». Опыт. Мне все знакомо, все известно. Страха нет. Есть чувство опасности, и, как всегда в таких случаях, мой мозг начинает работать с большой интенсивностью, просчитывая варианты развития ситуации, а мышцы, мои сильные, упругие, тренированные мышцы – выдают все, на что они способны. А способен я на многое. Никто здесь не может со мной сравниться. В честном бою. Уверен.
Меня пропустили на территорию базы без вопросов, открылся шлагбаум, и, петляя по расчищенным от снега дорожкам базы, я добрался до площадки, на которой уже стояло штук тридцать автомобилей. Было уже светло, из-за заснеженного леса вставало красное, будто кровавое солнце, и мне подумалось, что день сегодня будет ветреным – по всем народным приметам. Хорошая погодка. Настоящая новогодняя, не то что в Питере!
– Приехали? – Варя потянулась, похлопала ресницами, едва не поднимая ими ветер (Надо же было уродиться с такими длинными?!), улыбнулась: – Знаешь, а прикольно, когда у тебя есть мужчина, который за тебя все решает! Нет, правда – думать не надо, голова не болит! Главное – чтобы тебе было хорошо! Люблю тебя!
Я вдруг на секунду замер, опять подумав – не внедрил ли я в голову своей подруги кое-что побочное, не то, что хотел? Например – случайно внушил, что она меня обожает и жить без меня не может. Сознательно я этого сделать не мог, не было такой цели, но вдруг вышло так, как… вышло?!
Плохо. Очень плохо! Нет, не то плохо, что она любит меня. Плохо то, что теперь я никогда не буду уверен, что Варя любит меня на самом деле, а не подчиняется моему посылу, моему внушению. Может, надо было все-таки ее прогнать? Когда она пришла в мой дом? М-да… настроение тут же испортилось.
А вообще – на кой черт я задумываюсь? От многия мысли – многия печали, если перефразировать. Живи, как считаешь нужным. И будь что будет!
Здание, в котором находилась Арена, было таким, каким мне запомнилось с последнего посещения. Не изменилось ничего, кроме того, что теперь его местами покрывал слой инея и снега, сверкающего на солнце. Почему-то вдруг подумалось, что в таком большом здании сейчас должно быть холодно в такой мороз.
Внутри было не холоднее, чем в нашей квартире. Варя так и тащила с собой здоровенную сумку, и охранники на входе посмотрели на нее весьма подозрительно, однако не остановили. Вряд ли кто-то решил протащить сюда бомбу, особенно если этот «кто-то» красивая молодая девушка, при одном взгляде на которую захватывает дух.
Я не знал куда идти, потому спросил у охранников, и они указали мне на раздевалку для участников, а еще – на мужчину в строгом костюме-тройке, назвав его Виктором Палычем. Этот мужчина, как я понял, был чем-то вроде распорядителя, перенаправляющего поток прибывающих сюда зрителей и бойцов в предназначенные для них «ячейки». Обычное дело, ничего нового. Вся эта суета мне давно знакома и немного даже приятна. Как будто я вернулся на несколько лет назад, когда все было ясно и понятно, а еще – жив был мой тренер.
Через десять минут я уже знал, куда мне идти. Нет, в хорошем смысле – куда идти. Мне – в раздевалку, Варе – на трибуну, где были специальные места для сопровождающих. Как оказалось, каждый из бойцов мог привести с собой одного человека – бесплатно. Ну… вроде как тренера или группу поддержки. Остальные – за «символическую» плату всего в две тысячи рублей. Варя аж поперхнулась, когда узнала о цене вопроса…
Кстати сказать, я почему-то и не задумывался – а вот если бы мы вдвоем приехали и Варю не пустили бы внутрь? Что тогда делать? Сидеть в машине? Греться в салоне от заведенного двигателя?
Как-то я слишком уж халатно подошел к этому вопросу, ничего как следует не выяснил. Хорошо, что тут так налажено дело. Хмм… мд-а. Хорошо ли?
Раздевалка была другой, не та, в которой я переодевался первый раз. Большая, просто огромная. И полна – под завязку. Кого тут только не было! Всякой твари по паре! Парни вроде меня – в спортивных трусах, по виду то ли боксеры, то ли самбисты, каратеки в расшитых кимоно, ушуисты – этих можно отличить от каратек по отсутствию набитых костяшек.
У истовых каратек на руках уродливые мозоли, которые явились следствием набивания о твердые тупые предметы. Доски, стены, головы. Так-то забавная штука, да, но я никогда этого не понимал – зачем? Есть десятки способов повергнуть противника, не разбивая доски и камни. Или, может, они предварительно лишают супостата силы духа, разбивая перед ним кирпич, украденный со стройки? Увидит противник, как ты уничтожаешь каленую глину, и сдастся без боя. Наверное, так!
Вероятно, я ухмылялся, глядя на могучих разбивателей кирпичей, потому что один из них, тот, что стоял поближе, заинтересовался моей улыбкой и осведомился, не стереть ли ухмылку с моего поганого педерастического лица. Я любезно ответил, что этого делать пока что не стоит, так как за драку в раздевалке меня, вполне вероятно, удалят с состязаний – нельзя же калечить таких придурков, как он, вне Арены. Но если мы с ним встретимся на Арене, я предоставлю ему такую возможность, оставляя за собой шанс сделать из него приличного евнуха. Что, впрочем, никак его не изменит, импотента поганого.
Мой вежливый, культурный и, главное, логичный ответ не удовлетворил оппонента, и он разразился в мой адрес площадной бранью, на которую я лишь
