Выбора не было. Куда ни кинь, везде смертушка. И оставалось лишь одно: выбрать. Можно в «зеленку» шагнуть и раствориться заживо. Выжившие инвалиды говорили, что это даже и не больно, когда она тебя переваривает. Кто-то успевал ногу отпилить, если этот текучий мох не особо большой был по размеру. Здесь же – без вариантов. Полоса шириной ярдов пять. Будешь перевариваться медленно и наблюдать за процессом, пока аномалия до сердца не доберется. И про такое тоже рассказывали…
В «электроде» умирать проще, но больнее. В какой попадешь. Если слабый, парализует молнией и поджаривать будет минуты две. Сильный секунд за тридцать справится. Человек только стонет тихонько до тех пор, пока легкие и голосовые связки не сгорят. На выходе остается от тела только скукожившаяся черная масса, над которой торжествующе потрескивает «электрод», слегка увеличившийся в размерах. В этом он на «мясорубку» похож. Та тоже растет за счет жертв, которые аномалия выкручивает, словно белье. Неаппетитное зрелище. Во все стороны кровь фонтаном из порванных артерий, а чуть позже, когда «мясорубка» начнет поглощать отжатую добычу, ошметки мяса вылетают из невидимого вихря…
Так что, если хорошо подумать, выбор очевиден. «Разрыв» все безболезненно, быстро и аккуратно сделает. Один прыжок – и всё. Менее чем за секунду от тебя лишь кучка пыли останется, даже испугаться не успеешь…
От этой мысли Шухарту аж полегчало на душе. Будто кто невидимый сказал: «Вот молодец, верное решение принял». То есть, конечно, слов никаких не было. Просто хорошо так стало внутри, благостно, светло… И «разрыв» уже кажется совсем не страшным, без этого мрачно-дурацкого налета сталкерских баек. Чистая, незамутненная смерть, без мучений, будто выключателем щелкнули. Опять же, жути этой не будет, червей, тряпок гниющих, костей пожелтевших. Развеет ветерок прах по Зоне, и все. Сталкеру, с ней сроднившемуся, самое лучшее посмертие…
Рэд улыбнулся. Сделал шаг, другой, стараясь при этом не упустить искорку малую в себе, уже всё решившем. Потому что если погаснет она, это будет действительно всё…
Половина пути пройдена. Осталось сделать еще два шага, оттолкнуться ногами… Одно решительное движение, которое оставит позади все проблемы…
Желание сделать это было все более настойчивым. Мол, чего тянешь? Почему так медленно? Ну, давай же!
И Шухарт дал. Самому себе ладонью по щеке, да так, что в левом глазу звезды появились, а во рту солоно стало – внутреннюю сторону щеки об зубы разбил. Но как говорил один умный мужик в России, если где-то что-то прибыло, значит где-то что-то убыло. Может, конечно, и наоборот, но суть от этого не меняется. Появились звезды и кровь во рту, зато исчезла ванильная благость в душе… вместе с тремя из четырех аномалий. Тихо стало в Зоне. Ни треска «электродов», ни еле слышного гудения «мясорубок», ни зловещего шелеста «зеленки» по траве. Лишь легкое, укоризненное колебание воздуха над «разрывом», мол, что же ты, сталкер? А я так на тебя надеялся…
Шухарт сел на землю и зажмурился. Помнится, через «жару» легче идти было. Там вот ты, вот она. Все просто и понятно – или ты ее, или она тебя. Как в честной уличной драке один на один.
Здесь же другое. По-подлому, как «паутина», растянутая в углу. Когда человек для нее – тупая добыча, идущая на серебристое поблескивание нитей. Или как сейчас, на миражи и сладкие ментальные посылы «разрыва».
– Каждый охотится как умеет, да? – хрипло проговорил Рэд. – Сволочь…
«Разрыв» не ответил, мигом потеряв интерес к слишком сложной добыче. Хотя мог, наверно, с досады долбануть по мозгам чем-нибудь потяжелее наведенных глюков. Но не стал, не снизошел. Наверно, не в кайф ему рефлексировать. Ему приятнее, чтоб жертва сама прыгнула в его лениво раззявленную пасть, тогда он, наверно, себя великим охотником считает и тащится с этого…
– Стоп, – сказал сам себе сталкер, после чего усиленно растер лицо жесткими ладонями, чтоб горело, чтоб ощущение реальности быстрее вернулось. – Стоп, Шухарт. Еще немного, и ты точно с катушек съедешь. Ты уже с аномалиями как с живыми разговариваешь. Так, глядишь, скоро они тебе отвечать начнут. И тогда всё, амба, приехали…
Разговаривать с самим собой всяко лучше, чем с жуткими порождениями Зоны. Этим почти каждый сталкер грешит, иначе от всего, что тебя здесь окружает, реально тронуться можно. Так что это нормально, да и чего с умным человеком не поговорить? Сталкерство вообще профессия неординарных одиночек, привыкших к смерти относиться как к старой подруге, к которой в гости зайти никогда не проблема. Позовет – значит, пойдем без проблем. Не позовет – ну, спасибо ей. Стало быть, еще Зону потопчем.
Правда, долго бубнить себе под нос тоже не дело. Можно что-то важное не услышать. Так что излил душу, нервишки, как струна натянутые, успокоил маленько, можно и дальше в путь.
Проходя через место, где совсем недавно красноречиво лежали темные пятна, Рэд невольно поежился. Силен «разрыв», ничего не скажешь. А ведь об этих его свойствах никто раньше не знал. Потому что не удавалось никому из его ментальных тисков вырваться, погибали все. Получается, важное это свойство характера, когда давят на тебя со всех сторон, сохранить искорку собственного «я» и вовремя дать самому себе по морде – мол, не расслабляйся, мужик. Сталкер ты или где?
Между тем, места вокруг были вообще незнакомые. Понятное дело. Из ходивших этим путем никто назад не вернулся, и о достопримечательностях рассказывать было некому. Пытались, конечно, отчаянные сорвиголовы прорваться в места нехоженые. Но ничего хорошего из этого не получалось. Вон «галоша» лежит институтская – вернее, то, что от нее осталось. Передняя часть сплющена в «комариной плеши» и размазана по ней в тонкую ржавую
