— Да, ты прав. Как остальные?
— Айзек и девушка в порядке. Он неплохо обращается с мечом. Сдерживал их, пока я не подоспел. Что до педика, то черт его знает.
Бродар Кейн покачал головой. Со слугой Полумага не соскучишься.
— Викард сбежал. Думаю, он прячется где-то под скалой.
— Здесь, наверху, — отозвался сдавленный голос. Они посмотрели вверх. Алхимик стоял на коленях на узком гребне недалеко от них. На его лице играла глупая ухмылка. — Я нашел тропу! — воскликнул он. — И я кое-что заготовил для этих скотов, но выходит, что это не понадобилось.
Он подкинул в воздух маленький керамический шарик, который держал в руке. Варвар поморщился, когда тот чуть не упал.
Викард вытер нос тыльной стороной руки и снова ухмыльнулся. Кейн увидел лежащий на земле, рядом с его сумкой, коричневый кожаный мешочек.
— Собирай свои пожитки и спускайся сюда! — рявкнул он. — Если увижу, что ты снова нюхаешь это дерьмо, то забью весь мешок тебе в задницу, обещаю. — Адреналин переставал действовать, и все его тело болело хуже прежнего. Опустив взгляд, он увидел, что на него пялятся невидящие глаза Боруна. Кейн скорчил гримасу.
Легче не становится.
ТРУДНЫЕ РЕШЕНИЯ
Коула вырвало в очередной раз, спазмы желудка терзали его до тех пор, пока внутри не осталось больше ничего, и он подумал, что теперь через рот выплеснутся его внутренности. В условиях постоянной качки и омерзительного зловония не проходило и часа, чтобы он не испытывал отчаянной потребности опорожнить пищеварительный тракт. Пол под ним покрывали лужи мочи и темные холмики экскрементов в сочетании с блевотиной, кровью и прочей разнородной мерзостью. Истинное проявление благодати — царивший здесь полумрак, который не позволял увидеть это отвратительное месиво во всей красе. Трещины в дощатом настиле наверху пропускали несколько узких лучей света, которые выхватывали из мрака лица других заключенных, но этого не хватало, чтобы осветить все темные углы грузового трюма.
«Эй, кто-нибудь, убейте меня», — скорбно подумал Коул. «Искупление» отправилось в плавание предыдущим вечером, и, хотя маленькая каракка прошла значительное расстояние за короткое время, им еще предстояло плыть до места назначения большую часть дня и ночь.
Из сорока людей на борту почти половину поместили в грузовой трюм. Их лодыжки были закованы в кандалы, чтобы исключить попытки к бегству. Остальные располагались наверху: Крамер, впавший в немилость бывший адмирал флота Сонливии, ныне — капитан «Искупления», и его первый помощник, лысый и лютый садист по имени Варгус, их команда: десять самых смелых — или самых глупых — людей, которых они смогли убедить отправиться в плавание на этом корабле, дюжина алых стражников, чтобы поддерживать порядок и помогать в обращении с небольшим арсеналом тяжелой артиллерии в случае атаки, и, наконец, Фалькус, шепелявый Манипулятор, под контролем которого проходила экспедиция. Он уже убил одного пленника за отказ вернуться в трюм, после того как их вывели утром на палубу для приема пищи. Раскудахтавшись с досады, Манипулятор выхватил арбалет и, выстрелив в упор, всадил стрелу человеку в голову. Тело, вышвырнув за борт, отправили на дно Бурного моря.
Кандалы растерли Коулу лодыжки до крови, ребра все еще ныли, и он мочился кровью — с тех пор как госпожа Сирина ударила его в пах и всадила в него здоровенную иглу.
Она ожидала на пристани, чтобы посмотреть, как они отплывают. Коулу страстно хотелось плюнуть ей в лицо или вырваться от своих тюремщиков и утопить ее в гавани. Однако, когда ее удивительно знакомые глаза встретили его взгляд, ноги Даваруса стали ватными, и он тут же облевал алого стражника, который шел рядом. За это Коул незамедлительно получил увесистую оплеуху.
«Я хочу умереть». Он никогда еще так не страдал. Заперт в тесном и грязном трюме, на теле живого места не осталось, любая из его ран вывела бы из строя не столь крутого парня. Даже у героя есть предел возможностей.
Не впервые Даварус Коул проклинал свое невезение. Он плывет к Опухоли, месту, о котором моряки говорили лишь боязливым шепотом. Шансы на его возвращение в Сонливию и обещанное славное будущее тают с каждым часом.
— Перестань хныкать, парень, — сплюнул Трехпалый, неприятный с виду тип, шершавую физиономию которого покрывала грязно-серая щетина, а из-под вечно насупленных бровей зыркали свинячьи глазки. На его левой руке не хватало указательного и среднего пальцев. Еще мальчишкой он попался, воруя на Базаре.
От остальных пленников Коул узнал, что у Трехпалого недостает также полчлена, поскольку его недавно осудили по обвинению в многочисленных изнасилованиях. Трехпалый угрюмо супился на любого, бросившего на него взгляд, когда ему приспичивало отлить, что случалось частенько.
— У меня нос сломан, — мрачно ответил Коул. — Я не хныкал. Ты не знаешь, через что я прошел.
Трехпалый рассмеялся.
