— Где же он?
— Старый горец украл его. — Признание причинило ему острую боль. Еще раз он проклял Бродара Кейна. «Настырный старый дурень. Мне даже не нужна была твоя помощь».
— Где этот горец?
— Единственное, что я знаю, — он направлялся в Стенающий Разлом, в одном дне езды от Сонливии.
Белая Госпожа раздраженно вмешалась:
— Ты закончила, Брианна?
Советница выглядела задумчивой.
— Госпожа, этот мальчик — наследник оружия, которое является проклятием для таких, как мы. Мне следовало это знать. Я едва унесла ноги из Сонливии. Скажи мне, Даварус Коул, а приходилось ли тебе когда-нибудь испробовать Проклятие Мага против обладающего магией?
Коул не понимал, куда все это идет, но думал, что лучше продолжать говорить — особенно с учетом того, что на него злобно пялится генерал Зан.
— Нет, — сказал он в ответ женщине. — В Сонливии нет живых магов, кроме Салазара. И я планирую когда-нибудь его убить.
Брианна кивнула и повернулась к Белой Госпоже.
— Я бы поговорила с вами наедине, госпожа. Этот мальчик может оказаться нам очень полезен.
Коул затаил дыхание, пока лорд-маг обдумывала просьбу советницы.
— Хорошо, — сказала она наконец. — Возьми его в Звездную башню. Я пошлю за ним, когда его судьба будет решена.
Трехпалый снова изрыгнул проклятие. Белая Госпожа бросила на него злой взгляд, в ее чарующих лиловых глазах явственно читалось отвращение.
— Уберите отсюда эту шваль и заключите под стражу неподалеку от мальчишки. Он злоупотребил правом сильного и теперь должен понести наказание за свои преступления.
— Тебе следовало позволить мне разобраться с ним, — проворчал сумнианский генерал, когда служительницы Белой Госпожи окружили Коула и Трехпалого. — Посмотреть бы, как ему понравится копье в заднице. — Он опустил руку на изрядно выступающее под кожаной юбкой мужское достоинство, и в его взгляде сверкнуло нечто вроде предвкушения удовольствия. — Или мой член.
От этой мысли Коула снова затошнило.
ПОРОСЯЧЬИ ВРАТА
Бродар Кейн поднял ногу в сапоге и снова опустил. Почувствовал, как она погрузилась в грязь. Его кожа горела, а тело дрожало так, словно вот-вот застрянет, но они почти добрались. Одна нога, другая. Одна нога, другая. Одна нога…
Саша взвизгнула, когда он наткнулся на нее, и оба чуть не свалились в грязь. Он удержал равновесие, но из-за этого усилия разошлись некоторые швы. Рана на животе взорвалась адской болью.
— Извини, девочка, — выдохнул он, тщетно пытаясь скрыть боль.
Деревня оказалась дальше, чем они предполагали. Солнце некоторое время назад исчезло, и теперь они с трудом продвигались в кромешной тьме, нещадно поливаемые безжалостным ливнем, который превратил холмы в скользкую топь. Кейн несколько раз приземлялся на собственную задницу, весь вывалялся в грязи, а последний час его била лихорадка. Он продолжал двигаться только потому, что его манил слабый свет факела вдалеке.
— Чертов дождь.
Волку явно не по себе, из-за ливня его ожоги болезненно зудели. У него с самого начала было скверное настроение и становилось все хуже по мере приближения к деревне. Айзек устало тащился в хвосте унылой группки. Тяжелые условия, казалось, подавили даже его вечную жизнерадостность.
— Ты в порядке? — спросила Саша Кейна.
Она выглядела раздосадованной. Отняв руку от живота, он посмотрел на нее. В темноте трудно было сказать наверняка, но она показалась ему раскрасневшейся.
— Думаю, проклятая царапина снова открылась. Сейчас с этим ничего не поделать. Жаловаться без толку.
— Знаешь, ты вовсе не должен этого делать.
— Чего именно, девочка?
— Продолжать строить из себя крутого парня. Ты — не из камня. Не следовало даже трогаться с места, не говоря уже о том, чтобы столько идти в
