Проснувшись на заре, Санька сразу проверил почту. Прочитав письмо, быстро оделся и почти выбежал на крыльцо брошенной школы, где разместили учёных. Холодный осенний воздух слегка отрезвил парня. Только счастливая улыбка не сходила с лица. Редкие лучи солнца, пробившись между бегущими по небу тёмными, свинцовыми облаками, слепили глаза. Зажмурившись, он сладко потянулся и, спрыгнув со ступеней, трусцой побежал в дальний угол школьного двора, где по утрам обычно занимался ушу. По сути, данное направление не было боевым, упражнения относились скорее к дыхательной гимнастике. Привычка эта осталась с детства – так он боролся с астмой. В первый же день за это утреннее шоу солдаты из охраны научного лагеря дали Сане прозвище – Богомол. Парень сначала обиделся, но потом ему это прозвище даже понравилось. Звучало довольно уважительно даже при насмешливой интонации. И уж совсем было приятно, когда чужие, в сущности, люди говорили: «Эй, Богомол, чего грустишь?.. Это надо поручить Богомолу – лучше никто не сделает…». Но больше всего ему нравилось: «Богомол, присоединяйся!».
Добежав до комплекса турников, он прикрыл глаза, настраивая тело на ощущение лёгкости и эластичности. Первые движения, похожие по скорости и характеру на скромный ручеёк, вытекающий из родника, постепенно перерастали в быструю горную речушку, шумящую среди камней, а заканчивались уже бурным водопадом выпадов и ударов.
Саня не сразу смог вернуть в реальность ушедший в глубины сознания разум. В последнее время тренировки становились всё эффективнее, и про приступы астмы он совсем забыл. Да и после такой тренировки тело оставалось в тонусе ещё долгие часы. Побочным эффектом стала потеря чувства времени. Вот и сейчас, одёрнув рукав спортивной куртки, Богомол недовольно посмотрел на часы. Завтрак уже закончился, а это значит, что до возвращения в лагерь голод теперь – его брат. Надо было спешить – скоро вылет на аномальную территорию. Сегодня их ждал дальний рейд. Как Саньке объяснили – это где-то за северным Могильником.
Стараясь оставаться в лагере учёных неприметным лаборантом, Саня в первые сутки корил себя за содеянное накануне. Но постоянные задания коллег постепенно отвлекли его от самоедства, и он успокоился. Собирать цветочки-травки в каталоги гербария – работа не пыльная, даже удовольствие приносит. Вот если бы ещё не этот громоздкий прорезиненный комбинезон противного, режущего глаз оранжевого цвета, да не защитная маска… Маску натягивать приходилось только в тех местах, где присутствовал хотя бы намёк на радиацию или химические аномалии, а так, без неё, терпимо вроде.
Иногда он уходил подальше от других членов экспедиции – всё равно по рации вызовут перед отлётом. Выбирая место, где не трещал висящий на поясе надоедливый датчик сканера аномальной активности, Саня снимал маску, укладывался в высоченную траву и предавался мечтам и воспоминаниям.
– Богомол где?! – Тоха, пригнувшись, стоял в стороне от раскручивающихся лопастей железной птицы.
– Да ему там письмо пришло. Электронное. Дочитывает, – сказал появившийся у вертолёта «научник» в оранжевом комбинезоне. – Командир, успокойтесь, он сейчас будет.
– Ох уж этот мне… Богомол! – Возмущённый капитан провёл ребром ладони по горлу. – У меня жёсткий график! Мы ж сегодня туда ненадолго…
– Почему? – Озадаченный учёный остановился. – Выброс?
– Нет. Очередные эксперименты. Европа будет испытывать новый прибор. – Тоха посмотрел в уставшие глаза собеседника и развёл руки в стороны. – Ну, Данилыч, не я же такие решения принимаю.
На краю взлётного поля показался Санька, на бегу застёгивающий одной рукой оранжевую защиту. В другой руке он держал за резинку болтающуюся маску.
– Итить твою налево! – сухо выругался при его приближении капитан. – Ты у меня когда-нибудь совсем опоздаешь, Богомолище… Марш на борт!
Санька, стараясь сохранить серьёзный вид, вбежал по ступенькам трапа внутрь вертолёта, но скрыть радостную улыбку всё равно не получалось. Она ему написала! После стольких дней молчания девушка ответила на его письма. Многое в Анне удивляло и даже настораживало: грубоватая, наравне с парнями играющая в футбол, способная приложить не только крепким словцом, но и кулаком, если надо, метко стреляющая и игнорирующая обычные женские радости в виде косметики, платьев и прочих мелочей. Но именно это, непонятно почему, притягивало Сашку к ней даже больше, чем спортивная миниатюрная фигура и бездонные светло-карие глаза.
По корпусу машины пробежала дрожь, звук турбин завис на высокой ноте. Вертолёт поднялся в небо, чуть наклонился вперед и, набрав скорость, полетел в сторону дубовой рощи.
Сразу после приземления Антон прошёл между сидящими на жёстких, неудобных скамьях учёными и военными в хвост вертолёта. Повернув рычаг, он открыл рампу и выпустил солдат, которые быстро выпрыгивали в пожухлую серо-коричневую траву и сразу же занимали круговую позицию для обороны. Спустя минуту, получив отчёт об отсутствии видимой угрозы, командир отряда махнул остальным:
– Давайте на выход. У вас примерно два часа.
– Не извольте беспокоиться, – громко крикнул начальник экспедиции в наступившей тишине, – мы только туда и обратно.
Мелкий дождь сразу намочил стекло защитной маски, ухудшая обзор. Саня стёр грубой резиновой перчаткой воду, посмотрел на товарищей, потом на солдат. Учёные столпились в районе недавно возникшей аномалии, всё внимание уделяя ей. Отвлеклись на это зрелище и солдаты. В воздухе змеились, мистически переплетаясь, небольшие молнии. Образуя полусферу, они разряжались строго по горизонтали и слоями поднимались постепенно вверх. Озонированный воздух наполнился треском электрических разрядов и сигналами детекторов.
Саньке последние пять минут полёта так хотелось нарушить строжайший запрет, наложенный «Правилами поведения исследователей в Зоне
