руки вверх, а потом одним слитным движением повернулся к зеркалу. В его руке оказался «глок» сорок пятого калибра, причем Ленька с трудом углядел движение, которым шериф выхватил пистолет. — Примерно так, мисс. Учитесь и сами, и вместе с братом. Не самая лишняя наука, поверьте. И поверьте также, что пистолет — оружие города, за городской стеной основное оружие — дальнобойная винтовка. Именно винтовка сделала человека — человеком, а не добычей. Хорошая винтовка — гром и молнии Господни в руках его сына. Ну, или дочери, — засмеялся шериф, довольно глядя на вытянувшееся лицо девочки.
— Ладно, забирайте трофеи, — шериф кивнул на стоящие в углу комнаты коробку и сумку, — и кстати, не заберете русского? Подобрали патрульные на Северной дороге после аварии, привезли сюда. Вроде неплохой парень, но не повезло. Пока ждал оказию, подрался с тремя старателями. Сам в клочья, но и старатели тоже в брызги.
— Русского? И сильно избит? — Ленька заинтересовался. Все-таки договор заключался на четверых, и пусть у него причина уважительная, фактически больничный лист минимум на месяц, но это значит, что мужикам придется работать и за него. А это нехорошо.
— Да нормально. Парень молодой, здоровый, через неделю-другую оклемается полностью. Пойдем, посмо?трите. — Шериф взял со стола здоровенную связку ключей и толкнул массивную дверь в стене справа от него.
За дверью оказался коридор с огороженными решетками камерами. В трех из них находились постояльцы. Ближайший лежал на нарах и потрясающе храпел, распространяя вокруг себя запах жуткого перегара. Во второй сидел на нарах и пальцем чертил крестики-нолики на отброшенной оконной решеткой тени коротко стриженный молодой крепкий парень в разорванной клетчатой рубахе, из-под которой выглядывала тельняшка с голубыми полосками. Юфтевые сапоги стояли в углу, накрытые несвежими портянками. Лицо у парня разукрашено уже начавшими зеленеть и желтеть синяками, левая щека и нижняя губа все еще опухшие. На костяшках пальцев ссадины намазаны уже очень хорошо известной Леониду вытяжкой из местных пиявок.
— Погляди, «раз ковбой, два ковбой», — засмеялся Роман, да и Ленька усмехнулся, вспомнив старый советский мультик. — Привет, нарушитель спокойствия!
— И вам не хворать… — Парень повернулся на нарах.
— Войска Дяди Васи? — поинтересовался Панфилов у насторожившегося арестанта. — Где служил?
— Камышинская ДШБ, дембель-2009. — Зарешеточный сиделец с надеждой уставился на Леонида и Романа, мельком оглядев Лиен и явно признав ее недостаточно взрослой для серьезного отношения.
— Так, внимание! — Шериф прошел немного вперед и поднял руку, призывая всех к молчанию. — Я готов отпустить Василия Котовчихина с этими господами, но при условии для него — не приближаться ближе чем на сорок миль к Форту Джексону в течение года с этого момента, то есть выхода из тюрьмы. — Шериф повернулся к малость обалдевшим свободным русским. — Господа, за Бэзилом нет каких-либо прегрешений, кроме этой драки. Но драка была серьезная, просто так отпустить его — значит, искать неприятности. Старатели — народ неплохой, но и память у них хорошая, а закон за воротами до сих пор действует только в пределах видимости наших патрулей. Вы когда выезжаете?
— Думаем, завтра. — Ленька почесал левой рукой затылок. Поглядел на парня за решеткой, подумал и сказал: — Я не против, но только в том случае, если Василий доведет мой вездеход до Аламо. Тут три дня в общей сложности. А потом — пусть делает что хочет; по крайней мере, может попутчиком пристроиться к какому-нибудь каравану в сторону РР. Согласен? — Панфилов повернулся к арестованному.
— Согласен! — Тот встал с нар. — Хоть к черту на кулички отвезу, особенно если горючего хватит.
— О’кей, — шериф отомкнул замок и с лязгом сдвинул решетку, — на выход, арестант!
У себя в конторе шериф открыл небольшую кладовку и вытащил оттуда набитую оружейную сумку, какие продают на базах Ордена, а также синюю спортивную сумку, здоровенную, и потертый натовский рюкзак.
— Так, Бэзил, принимай по описи. — По столу к Котовчихину скользнул белый лист с печатным текстом. — Бумажник с Ай-Ди и российским паспортом. Триста семьдесят экю пластиком, пять монет по сотне золотом. АКМ с пристегнутым снаряженным магазином, ПМ в кожаной кобуре со снаряженными вставленным и запасным магазинами, подвесная брезентовая на четыре магазина со снаряженными магазинами от АКМ, кожаный подсумок с двумя запасными магазинами к ПМ, русский армейский ремень с портупеей, триста патронов к АКМ россыпью, сто патронов к ПМ россыпью, сумка оружейная, опечатанная спортивная сумка с вещами производства Китайской Народной Республики, опечатанный рюкзак бундесвера, наручные часы, армейский компас, фляга. Два ножа.
По мере перечисления на стол ложились все эти вещи.
— Оружие пока не надевать, вооружишься за блокпостом. Эти люди — твои поручители. Тебе запрещено посещать салуны, бордель, покупать, хранить и употреблять спиртное и марихуану. Удачи, парень, и постарайся больше не влетать в такие неприятности. Поверь, проблем и сложностей в этом мире и без того хватает. — Шериф забрал опись, заверенную Василием, от руки написал приказ об освобождении и взятии его на поруки, шлепнул на него печать и протянул сложенный пополам лист Котовчихину. — На территории Конфедерации храни эту бумажку год, ясно?
— Точнее, на том берегу вооружишься. Нам, шериф, на паром нужно, на тот берег, в общину меннонитов. Всего доброго! — Ромка подхватил из угла Ленькину коробку с трофеями, а сумку подняла Лиен, не обращая внимания на Ленькины возражения. Василий сложил свое стреляющее железо в сумку и потащил его на выход, вслед за Леонидом.
