больнице, осмелюсь ли я сопротивляться избиению и тому подобное. Люба вроде бы переживала, но я вовсе не был уверен, что именно из?за меня. Вдруг она тоже просто сгорала от любопытства и нетерпения узнать, чем всё это закончится?
Сашка – тот точно переживал именно из?за меня. Причём едва ли не больше, чем я сам. Когда уроки закончились, а “железный Майк” так и не появился, Сашка слегка ожил.
— Макс, давай Олегу скажем! Ну хочешь, я сам скажу? Он что?нибудь придумает! Обязательно заступится!
Я едва не поддался подленькому желанию согласиться с Сашкой, подставить вместо себя Олега, переложить собственную проблему на него. Даже и соглашаться вслух не надо было, просто промолчать – и всё. И понятливый Сашка помчится к Олегу. И тот поможет, не сможет он не помочь. Я совершенно не представлял себе, как Олег это сделает, но что сделает обязательно, не сомневался. Всего?то – промолчать, и больше мне ничего угрожать не будет.
Но в памяти вспыхнул вдруг серебряным светом Меч, и я скрутил себя, сжал в кулак остатки самолюбия. Хотя, какое уж там самолюбие… Просто я знал, что ввязать Олега в разборки с мелкой школьной шпаной означало бы подставить его. По крупному.
Нельзя Олегу, никак нельзя оказываться в поле зрения ментов! Даже случайно. Увидев, как он грамотно путал за собой следы в Крыму, я сразу понял, что за Олегом наверняка тянется ещё не один такой след. Очень уж ловко и привычно заметал он тогда следы за собой. К тому же таких моральных уродов, как тот бандит, много по свету ходит, это Олег сам говорил. А Олег при всей своей доброте был к таким гадам совершенно беспощаден. Может, и не было за ним других трупов, но что?то, за что запросто можно угодить в тюрьму, было наверняка. Наверняка менты его ищут. Деже если Олег прав, и ищут его без особого рвения, но ведь всё равно – ИЩУТ! Потому я тогда и всучил ему Камень (наверное, его же Камень!), верил, что он отведёт беду. Но теперь Камень опять у меня. И если Олег хоть как?то “засветится” перед ментами… Нет, этого допустить нельзя!
И я, застонав внутренне из?за того, что сам сжигаю за собой мосты, сказал небрежным тоном:
— Да ты что, Санёк? Я что, похож на младенца, за которого надо заступаться? Завтра “сделаю” этого Тайсона – как Бог черепаху. Как Бурого – тоже в говне будет валяться.
Сашка с изумлением вытаращился на меня. Он не поверил своим ушам. Не потому, что “интеллигентный мальчик” вдруг заговорил чуть ли не “на фене”. Когда рядом не было взрослых, даже такие, как я “интеллигенты” не очень?то стеснялись выражаться и куда более “энергично”. Просто Сашка знал меня с детского сада, и не было при нём ни разу такого, чтобы я собирался кого?нибудь “сделать” в драке. Это ещё в лицо я мог сказать кому?нибудь (да и то – совершенно неубедительно), что, дескать, сейчас по морде получишь. Но чтобы я стал бахвалился, что кого?то заставлю “валяться в говне”, такого мой друг, наверное, и вообразить не мог. Он растерянно поморгал, явно не очень?то поверил моему “ухарскому” тону, но промолчал. А я с тяжёлым сердцем поплёлся домой.
Дома меня встретила, как обычно, Лапушка. И пока я закрывал дверь, разувался, мыл руки, она успела с возмущением объяснить мне на своём кошачьем языке, какое это свинство, оставлять девушку одну в пустой квартире. Да ещё так надолго! Я был согласен с любимой кошкой, но что делать! Мы со Светулькой учимся, мама работает. Оставаться с Лапой некому, и с собой её тоже не возьмёшь.
Моя мама – учительница, только работает она в другой школе. После уроков она ещё ведёт там “продлёнку”, а моя младшая сестра Светулька ходит на “продлёнке” в её группу.
Я взял простившую меня наконец и начавшую разнеженно мурлыкать кошку на руки, поплёлся на кухню. Покормив Лапку, поставил было на плиту разогревать оставленный для меня суп, но вдруг понял, что не смогу есть. Сердце дёргалось, желудок свело спазмом ледяного страха, мысли о еде вызывали тошноту. Мама опять будет переживать, что “ребёнок” остался голодным. Вылить что ли этот суп? Нет, не буду, не так уж богато мы живём. Лучше совру, что у Сашки пообедал.
Я какое?то время безуспешно пытался читать, смотреть телевизор, разговаривать с Лапкой, просто слоняться из угла в угол. Но вскоре не выдержал и пошёл в клуб к Олегу. Я не собирался ничего говорить ему про предстоящую “разборку”, просто нестерпимо захотелось услышать его голос, увидеть улыбку, улыбнуться в ответ. Когда мне было плохо, рядом с Олегом всегда становилось легче. Я знал, что общение с ним поможет мне и в этот раз. Мне было немного стыдно, казалось, что я так “высасываю” из Олега его энергию, но поделать с собой ничего не мог.
В этот день Олег тренировал “малышовую” группу, в этом году его уговорили взяться за работу с детишками младше десяти лет. Олег очень долго не решался на это, но в конце концов всё?таки сдался. Потом он не раз клял себя за этот “опрометчивый” шаг, но назад пути уже не было, не бросать же малышню, которая крепко к нему привязалась. Олег по крайней мере бросить не мог. Я собирался отвести в сентябре к Олегу и свою восьмилетнюю Светульку, сама Светулька тоже рвалась к нам в клуб, и мы в конце концов смогли с ней вдвоём уговорить маму, хотя ей очень не хотелось, чтобы её дочка “училась драться”.
Когда я пришёл, тренировка уже закончилась, но народ расходиться не спешил. Родители и бабушки терпеливо ждали своих чад, а сами чада, вопя от восторга, азартно набрасывались на Олега. Олег так же азартно носился по татами, уворачиваясь от стремительно атакующих малышей, очень осторожно, чтобы никого не придавить и не ушибить, освобождался от их захватов, кувыркал их. Когда увидел меня, позволил малышне наконец поймать себя, повалить и, немного повырывавшись для вида, сдался: “Всё ребята, ваша взяла. Молодцы. Настоящие ниндзи–чебурашки!”.
Радостные малыши попрощались с любимым тренером и побежали к родителям, стали взахлёб рассказывать им о своих сегодняшних успехах, о
