— Я – не наглее её…
Оксанка аж покраснела от негодования. И от брезгливости, которая явно пересиливала уже жалость ко мне.
— Ну ты и ду–у-у–ра–а!.. Ладно, скромница ты моя ненаглядная, я пошла, уговаривать тебя не собираюсь. Всё. Не говори только потом, что тебя не предупреждали…
А на следующей перемене я и в самом деле подралась с Лидкой. В самом деле вцепилась в волосы и изодрала в кровь её смазливую “морду”. Не знаю, Оксанкин ли разговор на меня так подействовал или я и без этого разговора тоже бы не выдержала, услышав, как Лидка с гнусной улыбочкой принялась рассказывать про свои планы “навестить” сегодня Максима. И “заодно проверить, каков он в постели”.
Девчонки с округлившимися от испуга глазами молча слушали эти Лидкины слова. Всё?таки нам ещё даже пятнадцать не всем исполнилось, таких “прошедших огонь и воду”, как Лидка, больше у нас в классе и не было ни одной. Поэтому все “влюблённые” разом умолкли, когда слово взяла “опытная мадам”. И я тоже молчала. А потом так же молча неожиданно даже для себя бросилась на Лидку…
Девчонки нас тут же растащили, но “фэйс” Лидке я успела покарябать. А через минуту, когда я только–только переставала реветь после драки, ко мне подлетел красный от ярости Бурый и грубо рванул за локоть.
— Тебе что, курица, жить надоело?! Может тебе…
Чем именно собирался мне угрожать Бурый, договорить он не успел. Сашка, тоже оказавшийся рядом, молча развернул его за плечи к себе спиной и очень сильно ударил коленом под зад. Так, что Бурый полетел головой вперёд и едва устоял на ногах. Он яростно обернулся и… тут же остановился. Как будто укололся о Сашкин взгляд. И вся его ярость тут же сдулась, как воздух из проколотого шарика.
Все знали, что Сашка занимается Айкидо вместе с Максимом и, значит, тоже, наверное, умеет драться. Сашка, правда, ещё ни с кем не дрался всерьёз. Но так ведь и Максим тоже до позавчерашнего дня не дрался! Но Бурый, мне кажется, испугался не только Сашку. Наверняка он вспомнил, что Сашка – друг Максима. Не “шестёрка”, а именно друг. А Максима шпана опасалась теперь не меньше, чем своего бывшего вожака, свергнутого Максимом. И задевать друзей Максима, Бурый это мгновенно понял, было ещё опаснее, чем самого Максима…
Сашка ещё добавил Бурому страху, начав разговаривать с ним издевательски–участливым тоном:
— Что? Ты что?то хочешь мне сказать? Нет? А может, Любе что?то хочешь сказать? Тоже уже ничего не хочешь? Точно? А то – говори. Я внимательно выслушаю. И отвечу. Может, ты чем?нибудь недоволен? Ты не стесняйся, если недоволен, то так и скажи, дескать, “Саша, я недоволен, что ты ударил меня коленом по жопе, прошу тебя, никогда не делай так больше”. И я тогда не буду больше бить тебя (коленом по жопе). И постараюсь сделать так, чтобы ты был всем доволен. На всю оставшуюся жизнь. Уже и так всем доволен? Точно? А то – смотри, обращайся, если что. Чем смогу – помогу.
Бурый ушёл, затравленно оглядываясь, как побитая собака. А Сашка сказал мне, чтобы я ничего не боялась, Бурый больше не сунется. И что я – молодец, что он и не знал даже, что я так лихо драться умею. И уже серьёзно сказал спасибо, что я помогла избавить его друга от проблем с надоедливой Лидкой.
Откуда только он узнал про “проблемы с Лидкой”? Неужели от кого?то из девчонок? Очень даже может быть. На просьбу “Сашеньки” рассказать что?то мало кто из девчонок не откликнется…
А потом Сашка во всеуслышанье заявил (Лидка, всё ещё ревущая из?за своей попорченной морды и из?за трусости Бурого, тоже слышала), что к Максиму пока приходить домой будет только он, что нечего тревожить человека зря. И спросил, есть ли у кого?нибудь возражения. Точно таким же внимательно–участливым тоном, каким спрашивал у Бурого, доволен ли тот ударом “по жопе”. Возражений не было. Ни у кого. В том числе и у Лидки.
Ещё через пару дней Сашка потихоньку сказал мне, что завтра Максим, скорее всего, придёт уже в школу, хотя синяки ещё не прошли. И спросил, не хочу ли я проведать его сегодня?
Я – хотела, очень хотела. Но было страшно в этом признаться. Даже Сашке. Но он – молодец, не стал дожидаться, пока я справлюсь со своими терзаниями, сказал, что решено, сразу после уроков идём. Что это – ненадолго, с голоду умереть не успеем, а если что – Максим “покормит чаем”.
И мы пошли. И пили чай, и разговаривали, все втроём. Даже Максим, сначала как обычно засмущавшийся, потом разговорился и болтал не меньше меня и Сашки. И пушистая бело–рыжая красавица–кошка, ласково урчала для нас с холодильника.
Было хорошо…
А на следующий день был подстроенный Сашкой поход в кино…
Бедный Максим! Что ему пришлось пережить! Ну, Сашка! Неужели он видел этот фильм и специально нас на него направил?! С него станется и такое, он сторонник “радикальных методов преодоления стеснительности”. Да и в самом деле, посмотреть с девчонкой такой фильм и после этого бояться встретиться с ней взглядом… Это было бы уже просто смешно.
Фильм был хороший (несмотря на постельные сцены), но какой?то очень уж жестокий, тяжёлый. Я в конце даже не выдержала, заплакала от этой беспросветной жестокости, жестокости всех, даже Бога… Вернее, не самого Бога, конечно, а каким представляла Его главная героиня.
Я чувствовала, что Максиму всё время хочется обнять меня. Чтобы успокоить, чтобы мне не было так страшно. Может быть, он и решился бы, но я, дура, от страха вцепилась в его руку и не отпускала до самого конца. А вырывать руку он, естественно, не стал.
Я плакала и когда мы вышли из зрительного зала. Но, странное дело, вместе со слезами быстро ушло напряжение, страх, и стало хорошо и светло
