что будет завтра, не боюсь. Хотелось бы только напоследок добраться до этого твоего Плаща. Если он действительно стоит за событиями в Янино, то он не только Карину сгубил, но и отца тоже…
Вот даже как… Про отца не знал. Постараюсь поправить дело. Боец с таким настроением – даже хуже, чем просто отсутствие бойца, может заразить других своими упадническими мыслями.
– А если все будет иначе? – говорю уверенно, твердо, такой тон порой скрывает огрехи в логике. – Если в шахматы готовится играть лишь Плащ? Потому что считает себя гроссмейстером, а меня – так, перворазрядником? А перворазрядник ка-а-ак схватит шахматную доску, ка-а-ак врежет ей по кумполу: шах и мат, получите и распишитесь. А потом… потом, возможно, что-нибудь у нас с тобой и получится… что-то вроде общего будущего. Только в нем будут и мои девчонки, уж извини, без них никак. Но вы вроде неплохо ладите… Но Горгоны в моем будущем не будет – ни в общем, ни в персональном, ни в каком.
– Да, «доской по кумполу» – это ты можешь, это в твоем стиле. У тебя есть план, как это сделать?
– В общем и целом – да. Над деталями еще подумаю, все равно не спится.
– Может, подумаем вместе? – предлагает Лена.
– Кисонька, – говорю ей очень ласково. – Давай заниматься тем, что каждый умеет лучше: ты вот этим… – Движением руки поясняю, на чем ей лучше сосредоточиться. – А я займусь оперативным и тактическим планированием.
Кисонька понимает меня слишком буквально. И начинает заниматься предложенным сразу, незамедлительно. В процессе оперативного и тактического планирования наступает незапланированный перерыв.
Почему кисонька, спросите?
А язычок у нее кошачий – ласковый, нежный и в то же время чуть-чуть, самую малость, шершавый.
Нет, нет, с кошками Питер Пэн никогда подобных дел не имел!
Это я так, умозрительно…
Поднялся затемно. Вышел в холл и увидел отца, сидевшего на подоконнике. Он был одет и полностью собран, рядом стоял уложенный рюкзак.
– Не спится?
Он молча кивнул.
– А я выспался от души… Все как ты учил: дескать, следует расслабиться перед трудным делом, чтобы нервяк не словить и не перегореть.
– Слышал, слышал, как ты расслаблялся. И не только я слышал… По-моему, я учил тебя не совсем этому.
– Отец, я взрослый человек. И закроем тему.
– Взрослый, кто ж спорит… Но мне кажется, ты входишь в штопор. И сам того не замечаешь…
– Э-э-э… не совсем понял. В смысле, лезу в бутылку?
– Здесь другой штопор подразумевается, не тот, что для пробок… Когда самолет летит вот так к земле. – Он показал ладонью, как именно. – А пилот ничего не может сделать. Вообще ничего, сколько на штурвал ни налегай. Не работают закрылки при таких углах атаки… Это в авиации зовут штопором.
– Что значит «не может сделать»? Всегда можно катапультироваться.
– Можно… Только вот ты, Петя, в этой аналогии не летчик, а самолет…
– Ладно, спасибо за новую идиому… Поднимай Леденца и Горгону, а я остальных.
…Во время завтрака я внимательно поглядывал на свое воинство: как они настроены перед решающей схваткой.
Никакие тревожные симптомы в глаза не бросались.
Лена помалкивала, но улыбалась так, что у меня имелись все основания гордиться собой. Да что там улыбалась… Она сверкала, словно надраенная серебряная монета! Она светилась изнутри, словно… В общем, я гордился.
А Горгона вела себя как обычно, как всегда в этом походе. Смотрела на меня, будто на случайного и малознакомого попутчика, один раз обратилась: «Передай соль, пожалуйста», – спокойным и равнодушным голосом. Это Горгона-то, способная в темпе собраться и свинтить с детьми из дома – из-за того всего лишь, что, по ее мнению, муж слишком долго выбирал огурцы на рынке у молодой и симпатичной продавщицы (не утрирую, был такой случай, пришлось догонять и… не будем о грустном).
И я счел, что отец слегка преувеличил, сказав «не только я слышал», стены здесь добротные, сталинской постройки.
Там более что и Андрей на меня волком не смотрит… Да и вообще поведение его изменилось, причем к лучшему: весь наш поход был он неуверенный, дерганый, не знающий, куда деть руки, – а сейчас сосредоточен и спокоен. Я вспомнил, что и в Новой Голландии этот размазня менялся, когда приходила пора взяться за дело. И порадовался, что не придется отвлекаться, приглядывая за слабым звеном.
Тревогу вызывала Жужа и ее состояние… Но и тут на вид все в порядке, Жужа выглядела значительно лучше – скушала, правда, все равно порцию не то воробья, не то мышонка. Однако бодренькая, румяная, голосок звонкий. Я все же поинтересовался, не надо ли ей по пути «подзаправиться» – на «рампе», например, или на «сучьей пряди», при нужде проложу маршрут мимо них, я специально планировал время с запасом…
