– Ох, Петя… Давай попробуем начать хотя бы со средней дистанции.
Она засмеялась.
Я прошелся по кабинету, ища взглядом, обо что погасить окурок. На стенах висели в красивых деревянных рамках фотоколлажи и фотопародии на известные сюжеты: Эйнштейн с яблоком, Эйнштейн со скрипкой, Эйнштейн в ванной готовится крикнуть «Эврика!», Эйнштейн принимает доклад Гагарина о завершении полета, Эйнштейн похлопывает по плечу Эйнштейна (настоящего).
Выбрав из фоток самую мерзкую, я втиснул бычок в далеко высунутый язык Эйнштейна (нашего).
Затем вдруг вспомнил другую мерзкую рожу, тоже недавно пострадавшую, – недавно, но в другой жизни и в другой эпохе. Старлея Бесфамильного, жертву электрочайника. Принести ему, что ли, апельсинов в больницу? Касательно меня, моего босса и моей жены (и тот, и другая – бывшие) он оказался полным провидцем. Интересно, а был ли он прав насчет другого треугольника: Эйнштейн – Илона – Питер Пэн?
– У вас с боссом бывает на этом же диване? – спросил я мимоходом.
– Что – бывает?
– Ну, это…
– Говори прямо, я знаю слово «секс». Если не ошибаюсь, то с четвертого класса. Его синонимы знаю тоже, можешь употребить любой… Или ты имел в виду нечто иное? Влажную уборку дивана, например?
– Нет!!! Я имел в виду гребаный, траханый, поиметый во все дырки СЕКС!!!
– Не кричи. Странно, что ты – именно ты – веришь сплетням.
– Я? Питер Пэн сплетням не верит, он их порождает своими подвигами! А также легенды, мифы и полицейские протоколы… Но ты удивительно ловко уклонилась от прямого ответа… Сплетничают-то обо всем: и о том, что было, и о том, чего не было…
– Читай по губам: НЕ БЫ-ЛО. Илья Джезайевич ни разу не пытался меня уложить… Больше того: ни намека, ни взгляда, какими нормальные мужики смотрят… Он гомик?
– По меньшей мере бисексуал… – горько сказал я. – Отчасти зоофил…
– От какой части? Неужто там… в Виварии… ох…
Ее взгляд выдавал работу мысли – быструю, азартную, – и у меня мелькнула догадка, что она не только объект сплетен, но и автор многих из них… Должность секретарши к тому более чем располагает.
– Не в Виварии, что ты… – попытался я защитить честь и достоинство не Эйнштейна, но подопытных аномалов. – Для таких, как он, существуют закрытые клубы.
– Для каких таких?
– Для любителей морской беспозвоночной фауны… Кальмары, каракатицы, медузы и тутти кванти… Но Эйнштейн однолюб. Голотурии и только голотурии. Еще со времен Хармонта.
– Да врешь ты все, Питер! – Илона смеется с облегчением.
– Не верь, дело твое… Но раз уж получила допуск, поройся в фотках на его… – Я, словно передумав, резко обрываю сам себя. – Нет, лучше не ройся. Забудь, что я сказал.
Информационная бомба под задницу и репутацию Эйнштейна заложена прямо-таки термоядерная… До сих пор шуток такого масштаба в его адрес я себе не позволял.
Мой бывший босс – чисто в научных целях – отчего-то интересуется в последнее время морскими огурцами, это одна из разновидностей голотурий. Снимков в папке, неосмотрительно названной «Голотурии», множество, во всех видах и ракурсах. Кому доводилось видеть нижнюю часть перевернутого морского огурца, тот сразу оценит мой адский замысел. Выглядит более чем порнографично – ни дать ни взять вагина.
Мысли о морских беспозвоночных и сексе с ними необъяснимым образом стимулировали мою готовность возобновить общение с видами, более продвинувшимися по эволюционной лестнице…
И я возобновил. С одной конкретной представительницей вида хомо сапиенсов. Теперь Илона была сверху. Так захотела. Бесновалась на мне, пугая всепоглощающим, беспредельным восторгом; я как мог отвечал, хотя эмоции по второму разу были уже не те.
Опять звонил телефон, уже другой аппарат, и опять мы его игнорировали, но он был настойчив и внезапно сгорел на работе…
Когда она затряслась, я поднажал и кончил. Кажется, вовремя… И молча.
Оставив партнершу приходить в себя, я сполз с дивана и вновь прошелся по кабинету босса. Уселся за роскошный стол – предмет дикой гордости Эйнштейна, его фетиш. Стол старинный, музейный, из натурального мореного дуба, стоит бешеных денег, но достался забесплатно: приватизирован в Доме коменданта Новой Голландии, где все равно не вписывался в евроремонтный интерьер.
Мелькнула идея: а не осквернить ли третьей серией нашего романтического блокбастера этот алтарь бога бюрократии? – но мой организм отнесся к идее с усталым скепсисом. И я всего лишь написал на чудо-столе коротенькое, из одной фразы, заявление об увольнении по собственному…
Перочинным ножом написал. Стараясь не просто поцарапать полировку – поглубже взрезать дерево. Получилось красиво.
