— Я не знаю, Бобби. Мне прежде не доводилось испытывать такого.
— Мне тоже.
— Тогда задержись немного. Хотя бы на час.
Она потянулась, погладила пальцами мою обнаженную грудь и нежно провела ногтями по курчавым волосам на животе.
— Подари мне еще немного своей любви, крылатый ангел. Дай мне чуть больше приятных воспоминаний. Иногда мои ночи бывают очень длинными… даже здесь в реальном мире. Тут лучше, чем в других местах, в которых я бывала. Но мои века пронизаны одиночеством.
Она обвила руками мою шею и приподнялась с подушек. Ее сухая холодная кожа заскользила по моему телу, словно прохладный бриз, от которого волосы вставали дыбом. И не только волосы…
— О-о! — воскликнула она, приподняв лицо и усмехнувшись мне. — Смотри-ка! Лазарь восстал.
— Не богохульствуй, — ответил я. — Мы должны быть выше этого.
Мой язык раздвинул ее холодные губы, и мы слились в горячем поцелуе. Я хотел сказать, что соитие было полным.
— О, да! — застонала она. — О, да!
Глава 24
ДРЕМОТНАЯ ВЕЧЕРИНКА
Каз все еще спала, когда я ушел. Мягко выпутавшись из ее объятий и не поддавшись на полуосознанный шепот протеста, я выбрался из теплой постели, пропахшей нашим сексом. Это вынужденное решение далось мне с трудом.
Хотя на что я надеялся? Она была демоном — прислужницей Ада. Что могла означать для нее чистая любовь? Впрочем, моя язвительность не удержала меня от тоски и сожалений, когда я уходил. Она вообще не помогла.
Поймав такси, я поехал к Орбану. Во-первых, мне требовалось заменить потерянное оружие, утонувшее на дне Редвуда. Во-вторых, так велела обычная учтивость. Я должен был лично (и глядя ему в глаза) рассказать о том, что случилось с одолженным у него «Бонневиллем». Кроме прочего, эта миссия позволила бы мне отвлечься от тревог и услад прошлой ночи. Конечно, Орбан не был счастлив. Когда он злился, его акцент становился более заметным и красочным. Могу признаться, что в моей ангельской жизни меня еще никогда не называли так часто «тыбилом».
— Как ты мог так поступить? Это моя любимая машина! Ты знаешь, с каким трудом я разыскивал для нее части? Модель тысяча девятьсот семьдесят первого года! Спроси у меня, сколько она стоила! Только за один солнцезащитный экран я отдал двести долларов! Ты привез ее обломки? Ты хоть что- нибудь привез?
Со временем он успокоился — потребовалось лишь полчаса ворчания, сердитой ругани, курения, плевков, плюс два бокала «Эрги». Я тоже выпил парочку, поскольку день перевалил за середину. Чувство вины заставило меня составить компанию старому оружейнику. Еще я обещал Орбану, что пригоню «Бонневилль» со штрафной стоянки и (каким-нибудь образом) оплачу нанесенный ущерб. Постепенно мы сменили тему разговора.
Пробив дыру в банковском счете и позволив Орбану пускать слюни на мой «Матадор», я уехал на другой машине, занятой у старика — на скрипучем, совершенно не гламурном и лишенном брони «Мерседесе». Другим полезным приобретением (по крайней мере, при нынешних обстоятельствах) стал бельгийский пистолет FN5-7, с обоймой на двадцать патронов. (Да, я знаю, что его называют «Five-SeveN», с «N» на конце, но мне как-то по боку такие никому не нужные мелочи.) Еще я прикупил очередную сотню патронов с серебряными пулями. Их специально сделали для бывшего владельца «Пять и семь».
— Когда мы выполнили этот заказ, парень был уже мертв, поэтому я отдаю тебе их за гроши, — сказал Орбан. — Ты можешь взять обойму на тридцать патронов, но она слишком толстая и ненадежная. Лучше используй стандартную. И закрой хлебало. Двадцать патронов тоже немало.
Он с улыбкой почесал косматую бороду.
— Ха-ха! Старый Орбан уже сочиняет стихи!
Попрощавшись с поэтом-оружейником, я поехал на дребезжавшем «Бенце» в центр города — к пятой башне на Пейдж Милл. Мне не давали покоя мысли о Каз. После того как мы нарушили кучу правил, вступив в любовную связь, я хотел бы доверять ей, но меня по-прежнему изводили сомнения. Поэтому мне нужно было сделать небольшую проверку.
Припарковавшись неподалеку от фасада пятой башни, я надел солнцезащитные очки и старую кепку «Гигантов», которую один из механиков Орбана
