Эта фраза была встречена продолжительным шквалом смеха и аплодисментов. Я перекатился на бок и погладил плечо Каз. Она лежала, отвернувшись от меня — стройная спина и беззащитные ягодицы. Но когда я прикоснулся к ней, она оттолкнула мою руку.
— Не надо.
— Каз, поговори со мной.
Она сердито повела плечом.
— Не нужно разговоров. Я серьезно, Бобби. Мы оба знаем, что ты скажешь мне. Что я коварная шлюха, разбившая твое сердце. Давай пропустим предварительный допрос.
Я крепко схватил графиню за руку и, пресекая все попытки вырваться, повернул ее к себе. Несколько секунд она продолжала отворачиваться от меня. Затем Каз, сдавшись, повернула ко мне лицо, о котором я грезил днями и ночами. Капли пота сияли на ее щеках и бровях, но глаза, смотревшие на меня, были сухими и холодными.
— Не задавай мне вопросов, потому что ответов не будет, — сказала она. — Мы с тобой неплохо провели время, однако вечная любовь между нами невозможна. Никаких миллионов лет совместной жизни. Так что забудь об этом. Я пришла к тебе только для того, чтобы сообщить важную новость.
— К черту все новости!
Я сел. Она лежала на спине — такая хрупкая и беззащитная. Но ее слова еще больше распалили меня. Она была здесь, рядом со мной, и говорила, что мы не можем оставаться вместе. Я старался прорваться сквозь красное облако ярости, которое грозило породить новую ссору.
— Я не верю, что наши отношения ничего не значат. У меня были никчемные связи, и я знаю, что у нас все по-другому!
— Ладно, назови это обоюдной страстью.
Приподнявшись на локтях, она переместилась выше на кровати. Ее золотисто-белая голова опустилась на подушку. Тело, будто вырезанное из слоновой кости, вытянулось рядом со мной, и его нижняя часть (от пупка до колен) мешала мне вести серьезный разговор — особенно треугольник лобка, мерцавший, словно пучок соломы, погруженный в золото.
— У нас такое тоже случается. Внезапная страсть в Аду является обычным делом.
— Проклятье, Каз! Что ты хочешь? Если ты собираешься бросить меня, то зачем пришла ко мне?
— Бросить? Тебя?
Графиня приподнялась еще выше и оперлась на комковатую спинку кровати. Казалось, что она не замечала неудобства от грубых деревянных украшений.
— Ты переоцениваешь себя как любовника, Доллар. Неужели ты думаешь, что одна ночь, проведенная с тобой в постели, оставляет у женщин вечный и неизгладимый след? Особенно в моем случае?
— Ты хочешь сказать, что не любишь меня?
Я бы с удовольствием разбил что-нибудь или, сорвав простыню с постели, сбросил Казимиру на пол. То, что мы делали минутами раньше, оказалось похожим на неудачный трюк начинающего фокусника. Все пошло ужасно неправильно.
— Хорошо. Выкладывай мне свои новости. Послушаю, что ты скажешь.
Она посмотрела на меня с печальной улыбкой — впервые посмотрела с тех пор, как вошла в мой номер. Ее глаза были мрачными и серьезными.
— Я действительно отношусь к тебе иначе, чем ты ко мне, Бобби.
Лучше бы она вонзила кинжал мне в живот. Я знал, что так будет. С губ сорвался вздох, будто холодная твердая боль — печаль о том счастье, которому никогда не суждено было сбыться, — поднялась из моих глубин и растворилась в воздухе.
— Ты обманывала меня.
— Ложь — это мое ремесло, — тихо ответила она. — Мое врожденное искусство. Однако временами я жалела тебя и старалась говорить правду.
Я вскочил с кровати, подошел к мини-бару, но не стал открывать его. Прием алкоголя (особенно из этих крохотных бутылочек) показался мне таким слабым ответным действием — таким
— Ладно, забыли, — сказал я наконец. — Зачем ты пришла сюда?
— Чтобы предупредить тебя, — ответила она. — Чтобы спасти твою жизнь.
Я засмеялся. Это был злой и саркастический смех. Жизнь в тот момент не казалась мне важным товаром.
— Зачем такому демону как ты, тревожиться о бедном ангеле?
— Я не говорила, что тревожусь о тебе.
