– Вы за мной следите, что ли? – Айвэн отхлебнул пива и потянулся за орешком.
– Ни в коем случае. Я просто товар принимала у ребят на воротах и видела, как вы возвращались. Не, на самом деле, не хотите – не говорите, мне и правда незачем. Я просто разговор завести хотела. А то сидите, молчите.
Агата сделала еще глоток, и выражение ее лица изменилось.
– Я, вообще, извиниться пришла. – Женщина опустила глаза вниз. Айвэн удивленно посмотрел на нее.
– За что?
– За Корня. Люди говорят – он стрелял в вас. Правда?
Айвэн пожал плечами.
– Ну, да. Стрелял. Вы-то тут при чем?
– Как же? Это же из-за меня вы ввязались.
Айвэн поморщился.
– Не принимайте близко к сердцу. Если бы я знал, что в результате вы в гости придете, я бы попросил его еще пару раз в меня выстрелить.
Она засмеялась.
– Вроде бы такой крутой, такой весь из себя – а смешной.
Айвэн опешил.
– Что?! Чего это я смешной?
Агата встала, потянулась, разминая спину, и улыбнулась.
– Я ведь вижу, что нравлюсь тебе. Еще с первой встречи, там, в магазине. Все жду, когда же ты начнешь свою альфа-самцовость проявлять. А она у тебя вся на разборки с монстрами уходит. Даже комплимент сказать не можешь толком, все пытаешься через шутку. А шутить как-то хреново получается.
Айвэн не понял, чему он больше удивился: резкому переходу на «ты» или руслу, в которое внезапно свернула беседа. Он встал. Открыл было рот, чтобы что-то сказать, но она ему не позволила. Сделала быстрый шаг, порывисто обняла и прошептала:
– Молчи. Лучше молчи, ради бога.
А потом накрыла его губы своими.
– Это правда, что Корень убил Квазимодо?
Вопрос застал Айвэна врасплох. Он лежал на спине и бездумно разглядывал потолок. Прикрытые ставни создавали в комнате приятный полумрак, пиво в сочетании с живуном мягкими лапами обхватило тело, погрузив его в дремотную негу, выныривать из которой совсем не хотелось. Наемник вздохнул, дотянулся до банки, стоящей на тумбочке у кровати, сделал глоток и ответил:
– Да, правда. И Квазимодо, и дозорных на стене.
– Зачем?
Айвэн подумал и решил, что вреда не будет, если он скажет правду. Кроме того, рано или поздно Агата и сама узнает – Рок ведь решил пустить слух, чтобы тот дошел до подельников Корня. Так что нормально.
– Он работал на муров. И…
Айвэн выдохнул и рассказал Агате все, что услышал от Рока. Про Корня, про его любовь и обещанную ему награду.
Агата замолчала. Потом наемник услышал тихий всхлип – и растерялся. Он неожиданно понял, что никогда прежде не успокаивал плачущую женщину. Видеть – приходилось. Успокаивать – никогда.
Вот глотает злые, бессильные слезы старуха в рубище на пепелище, оставшемся от ее собственного дома…
Вот рыдает навзрыд девчонка лет семнадцати. Пытается натянуть на пышную грудь разорванное платье и не смотреть на ухмыляющегося Рико, с довольным видом застегивающего ремень…
Пьяная шлюха, хлюпающая разбитым во внезапном припадке ярости носом…
Жена и мать Скифа, узнавшие от Айвэна, что мужа и сына больше нет, – и сам Айвэн, неловко пятящийся к выходу…
Сколько он видел плачущих женщин? А причиной для слез скольких был сам? Ведь каждый убитый противник – это чей-то муж, чей-то брат, чей-то отец или сын. Задумывался ли он когда-нибудь об этом? Нет. А ведь получается, он практически всю свою жизнь провел в тесном контакте с соленой влагой из женских глаз – и теперь не знает, как на нее реагировать.
Потому что впервые плачущий человек ему не безразличен?
Может быть…
Агата успокоилась быстро.
– Извини. Кажется, я впервые так сорвалась. С тех пор, как сюда попала. Сложно все это. Ты себе даже представить не можешь, насколько. Постоянно находиться среди мужчин, делать вид, что я сильная. Ощущать на себе эти взгляды, слышать шутки за спиной. Иногда мне кажется, что только Рок здесь
