постараемся исправить недочет. Ну, что стоим, близкие родственнички? – раздраженно покосилась она на каждого члена своего «святого семейства». – Верните на родину, как говорится, надо с ней еще поработать.
Трое отзывчиво тронулись в путь. Первым подходил наиболее пострадавший, оставляя за собой кровавую дорожку. Он уже принял позу профессора Мориарти, собравшегося скинуть с обрыва Шерлока Холмса, выставил шевелящиеся клешни, призывно мычал и шипел. Остальные были дальше, но тоже не стояли, скалились, обнажая кривозубые пасти. Ульяна присела на корточки, рука отдирала липучку на нижнем кармане брюк, практически у самой щиколотки. Никто не заметил, что в кармане что-то лежит. Она была привязана к верстаку, карман никто не видел – он был спрятан от взоров. Впрочем, когда она выхватила пистолет, это не вызвало эффекта разорвавшейся бомбы. Алла пренебрежительно хрюкнула – мол, браво, дорогая, ты еще способна удивлять. Нашла-таки бесполезную вещицу Руслана с резиновыми пульками… Ну, побалуйся, побалуйся…
Ох как она ошибалась! Ульяна откинулась к стене, схватила пистолет обеими руками, чтобы не дрожал, прищурила глаз. Не дождутся, она не забудет снять оружие с предохранителя. А еще она прекрасно помнит, что в обойме пять зарядов… Фрик немного удивился, но не расстроился. Возможно, он не знал, что такое пистолет. Возможно, ему было по барабану. На всякий случай он прибавил скорость. Выстрел в замкнутом пространстве прогремел как настоящий, заложило уши. Пуля попала в расквашенный нос, разбила хрящи, изуродовала остатки мягких тканей. Эти твари чувствовали боль! Чудовище взвыло, схватилось за лицо и рухнуло на колени. Дикая боль погрузила его в прострацию. Двое других возмущенно загомонили, бросились вперед, оттолкнув с дороги своего братишку. Выстрелы продолжали греметь. Уродец, увенчанный кровавой коростой, получил в причинное место, тоже рухнул на колени, надрывно визжал фальцетом. Третий – с «большим каньоном» поперек колоритной физиономии – совершил спортивный прыжок, приземлился в паре метров от Ульяны, застыл на мгновение, готовясь к новому прыжку, распахнув щербатый рот… И этого мгновения оказалось достаточно, чтобы прицелиться. Пуля вонзилась в орущую глотку, и существо повалилось как подкошенное, забилось в корчах, разбрызгивая содержимое рта.
Алла смертельно побледнела. Она не двигалась, пока творилась вакханалия, – словно шурупами прикрутили к полу. Доходило долго – что за бред? А когда дошло, на нее уже смотрело подрагивающее дуло пистолета.
– Ну надо же, какие мы серьезные… Ты что удумала, дорогуша? – пробормотала Алла, покрываясь серыми пятнами. Она облизнула пересохшие губы, попятилась к выходу. Прогремел выстрел. Пуля ударила в грудь – особо целиться не пришлось. Аллу швырнуло на груду металлолома. Она кричала от боли, пыталась подняться, держась за грудь. Кое-как это сделала, заковыляла прочь. Вторая пуля попала в спину недалеко от шеи, снова швырнула ее на пол. Алла изгибалась, колотила по полу ногами.
– Прекрати, идиотка… – хрипела она. – Что ты делаешь?
Ульяна отшвырнула пистолет – он выполнил свою историческую миссию. Пошатываясь, добрела до груды металлолома, на которой сверху валялся вполне привлекательный ломик. Она ударила по затылку уродца, стоящего на коленях. Тот все еще переживал адскую боль в паху. Уродец повалился, она ударила вторично, размозжив череп. Нетвердой походкой подошла к другому – тот сидел на полу, опираясь на руки, тряс головой. Когда он поднял ее, ему в глаза уже летел лом. Треснула черепушка, разбитый нос окончательно превратился в неизлечимое месиво из хрящей и кровавых ошметков. Экземпляр, которому в рот залетела пуля, мог бы подохнуть и собственной смертью, но Ульяна ускорила процесс – всадила лом в разверзшуюся пасть, и тварь издохла у нее на острие, трепыхаясь и издавая умопомрачительные запахи.
«Лучшей подруге» удалось перевернуться на спину. Она подтягивала ноги, но встать уже не могла. У Аллы сморщилось лицо, покрывалось синеватой сыпью. Она забыла про боль, когда узрела над собой занесенный лом и решительные глаза, в которых не было ни тени сомнения.
– Ульяночка, милая, не делай этого… – взмолилась Алла – она уже не говорила, а хрипло каркала, с трудом раздвигая одеревеневшую челюсть. – Как ты можешь, постой, ведь мы с тобой лучшие подруги…
– Прости, второй раз мы не подружимся, – пробормотала Ульяна и ударила в грудную клетку. Меньше всего ей сейчас хотелось прицеливаться. Алла взвыла, когда переломилось ребро и ржавое острие пробило внутренности. Сил вытаскивать и бить вторично уже не оставалось. Лом торчал в подергивающемся женском теле. Алла обливалась кровавой рвотой, закатывались глаза. Ульяна в изнеможении опустилась на пол рядом с подругой…
Состояние было гадкое. В организме что-то перестраивалось, бурлило. Сознание временами меркло, в мозгу рождались непотребные картины. Желание немедленно бежать из подземелья уже не жгло каленым железом. Ульяна доползла до стенающей Рогачевой. Девица дрожала, глаза ее были полузакрыты, на губах засохла кровь, которую в нее насильно вливали. Ульяна резала на ней веревки куском зазубренного железа, а Рогачева с трудом ее узнавала.
– Что ты делаешь? – шептала она. – А если увидят?
– Пусть видят, – бурчала Ульяна. – Мы с тобой уже ничего не стесняемся, верно?… Уходим, Вера, нас ждет машина. Все кончено…
Рогачева блуждала по пещере квелой сомнамбулой, спотыкалась, хваталась за верстаки и стены. Взор ее блуждал, остановился на тазике с кровью. Рогачева опустилась на колени, подползла к тазику, наполнила черпак и принялась жадно пить. Бурая жижа стекала по губам обратно в таз. В мозгу происходило что-то странное. Былые ценности отступали, вместо них рождались новые и уже не вызывали отторжения. Ульяна тоже ощущала дикую жажду, опустилась перед тазиком на колени, отобрала у Рогачевой черпак, принялась лакать, запрокинув голову.
– Все, пошли… – она едва не захлебнулась, отбросила черпак. – Верка, мы сходим с ума, неужели ты не чувствуешь… это дичь какая-то, пошли отсюда…
