— Что-то еще? — Капитан торопливо пробежал глазами несколько неровных, второпях написанных строчек на протянутом ему смятом листке.
— Поляки прут. Силой до полка пехоты с кавалерией. Пытались по железной дороге, но мы рельсы разобрать успели. Починят скоро, суки, — выдохнул гонец, произнося последнее слово не как ругательство, а как некий факт. — Провода где-то перерезали. Мы никак сообщить не могли. И обстреляли нас по дороге. Кольку вон ранили. Как вырвались, не пойму.
Ему и хотелось высказаться, и язык слушался с некоторым трудом. Солдаты столпились рядом, напряженно слушали. Кто-то протянул гонцу баклагу с водой, и всадник с жадностью выхлебал ее до дна. Многие косились на ротного, ждали его слов.
— Рота! Тревога! — объявил Чижевский. — Комиссар! Срочно в Думу. Предупреди депутатов о нападении. И сразу — сюда. Мельчугов! Давай на станцию. Попробуй связаться по линии. Я к телефону.
Надежды на последний не было. Как раз недавно, после завтрака, Чижевский пытался дозвониться в штаб, однако трубка молчала. Тогда подумалось: обрыв, сейчас дело представлялось уже иначе. Но сообщить в штаб было едва не самым важным. Конечно, они должны знать о происходящем, вполне возможно, уже последовало официальное объявление войны. Но вдруг?
Самому Чижевскому предстояло принять решение. По плану бригада обязана была загодя собраться на некоем оборонительном рубеже, только капитан прекрасно знал: никакого оборонительного рубежа не существует. Военная доктрина была крайне расплывчатой, командование — нерешительным, и все вязло в бесконечных прениях и пожеланиях. Да и какое «загодя», раз противник уже прет вперед?
— Товарищ капитан, какие будут приказания? — Степанкин излучал уверенность в себе. Мол, что скажут, то и сделаем.
— Все имущество собрать. Особое внимание — на боеприпасы. Осмотреть оружие. Через тридцать минут выступаем… — небольшая пауза, — к вокзалу. Может, к тому времени получим конкретный приказ.
— А если нет?
— Тогда — по обстановке. Решения два. Первое — найти подвижной состав и отступить вглубь. Второе — принять бой здесь. Поляки идут дорогой, как раз сумеем их задержать на некоторое время.
Был еще вариант: отходить пешим порядком. Его Чижевский отверг сразу. Перехватят на марше кавалерией и сомнут, почти не заметив. Не зря подгадали время. Снег еще не сошел, распутица не наступила, и имеется некоторый простор для действий конницей. Летом был бы вообще идеальный вариант, но, видно, имелись какие-то причины, не позволяющие откладывать войну. Мировое ли сообщество, грядущие выборы, наконец, интриги в собственном правительстве и Сейме…
— Задержать — задержим. А дальше? — резонно спросил субалтерн. Притом он мог считаться оптимистом.
— Есть командование. Бригада, округ, — досадливо поморщился Чижевский. — Им принимать решение в зависимости от планов. То ли тактика Барклая, то ли наносим контрудары.
Сомневался он. Наступать было нечем, да и любые планы требуют некоторого времени на разработку и подготовку. Скорее всего предстояло отступление. С боями, без боев, до некоего рубежа, где удастся упереться, задержать противника, обескровить, и только затем…
По всей бывшей школе носились солдаты, укладывали, собирали, готовились, толком не ведая к чему. Наконец, примчался Мельчугов. На мобилизованном извозчике, не тратя время на дорогу.
— Есть связь, гражданин капитан. Правда, не со штабом, а по станциям. Обещали немедленно передать. Я там Галкина оставил с двумя солдатами. Унтер он толковый, все примет, что надо. А в сторону границы вся связь до ближайшего полустанка. Там я тоже уговорился — в случае появления неприятеля нас известят.
— Хорошо. Выступаем к вокзалу. Офицерам — по местам. Проследить, чтобы вышли все.
Когда не имеется в распоряжении всех мер дисциплинарного воздействия, кое-кто из солдат вполне может дезертировать. Что ему за это будет? Ну, поругают, пару нарядов попробуют дать. Жизнь-то дороже…
Тертков нагнал колонну посередине пути. Солдаты старались держаться кучно, и все равно рота вытянулась вдоль улицы. Никому не хотелось оказаться одному, вместе было как-то надежнее, а уж на ротного посматривали, словно на отца родного. Кому еще доверить собственное спасение?
Тут же, между взводами, двигалась пулеметная двуколка и повозки с нехитрым имуществом. Всем было ясно: вернуться в казармы в ближайшее время не получится. Значит, и забирать надлежало все.
— В Думе паника. Спрашивают: будем ли мы удерживать город? — поведал комиссар. Выглядел он молодцевато. Ну, не обещал никто войны, ну, обманули по неким высшим соображениям, и что с того? Да и не представлялось пока случившееся чем-то страшным, катастрофическим. Надо повоевать — повоюем. Свободный человек всегда одолеет врагов.
— Чем удерживать? Одной ротой? В лучшем случае перекроем дорогу, а потом нас спокойно обойдут с флангов, окружат, и на том все кончится.
— Ну да, — согласился с очевидным Тертков. — А вдруг сюда уже идет вся бригада?
— Ее еще собрать вместе надо, — резонно заметил Чижевский. — В общем, пока никакого приказа не поступало, займем вокзал, а там будет видно. Но, думаю, лежит наш путь в другую сторону. Пока. Если в планах нет каких-нибудь арьергардных боев. Подождем. По линии железнодорожников связь пока
