Приглашающе открылась еще одна дверь, и гуляк не то втолкнули, не то ввели в большую комнату.
На столе тускло горела керосиновая лампа. Плотные шторы прикрывали окна. Немудрено, что снаружи дом казался сонным и темным.
Народу в комнате оказалось довольно много — считая с подкараулившими в коридоре — семь человек.
В кресле прямо напротив двери сидел мужчина с загнутым по-птичьи носом. Взгляд темных глаз был пронзительным, так что сразу становилось не по себе. Как-то сразу чувствовалось — главным у налетчиков он.
Остальные стояли, и в руках по крайней мере троих были револьверы.
— Здравствуйте, господа, граждане, товарищи или как вас там? — не без издевки произнес сидевший. — Мне передали, вы искали мою скромную персону. Что ж, чем обязан? Я — Покровский.
Солдаты вздрогнули. Даже хвастаясь, они всерьез отнюдь не желали встретиться с прославленным партизаном лицом к лицу.
— Вы садитесь, чего уж там! — Покровский кивнул на пару предусмотрительно поставленных табуретов. — Поговорим по-свойски, без чинов. Раз уж они у вас не приняты.
Покровский провел рукой по усам, будто выравнивая их. Бороды в данный момент он не имел.
— Садитесь, граждане каратели, — здоровый мужчина с черной, изрядно в проседи, бородой подтолкнул солдат к указанному командиром месту.
Сидящему труднее сопротивляться. Пока вскочишь на ноги… Да и вскочишь ли, если позади застыли партизаны?
— Итак, слушаю, — Покровский с видимой ленцой закинул ногу за ногу. Тускло сверкнул хром сапога.
— Были они там, Леонид Викторович, — откуда-то сзади послышался Ольгин голос. — Сами хвастались.
— Суки! — Аким попытался дернуться, но крепкие руки седобородого плотно ухватили солдата за шею.
— Сидеть!
— Граждане, я понимаю, трудное детство, жизнь в некультурной демократической стране, прислуживание иностранцам, но нельзя же ругаться при дамах! И уж тем более — оскорблять их, — протянул Покровский. — Я бы на вашем месте следил за языком. Подумайте, посидите. Сейчас Ванюша придет.
Названный не заставил себя ждать. Ванюша оказался мальчишкой лет тринадцати-четырнадцати. Чистенький, в новом полушубке, только глаза были грустными.
Мальчишка лишь взглянул на солдат, и лицо сразу перекосилось в ненависти.
— Виктор Леонидович! Они! Вот этот чернявый на моих глазах Фрола убил! Из винтовки. Да и второй там был!
Казалось, еще миг — и мальчишка набросится на недавних карателей. Даже более крепкий Сильвестр невольно попытался отодвинуться, вот только некуда было.
— Что скажете? Если не поняли — Ванюша был в той деревне, но ему повезло, и он сумел убежать. А уж потом мы его подобрали, — пояснил Покровский. — Интересно получается, представители якобы народной власти, а свой народ уничтожаете. Между прочим, там хорошие люди жили. Встретили меня, обогрели, накормили. Думаете, форму напялили, иностранцами прикрылись — и все можно? Фразу: «Мне отмщение и Аз воздам» помните?
— Нам приказали, — растерянно выдавил Аким.
— Приказы бывают разными. Короче, перечислите всех, кто там был. Сергей, записывай. Вдруг мы кого пропустили?
Один из партизан немедленно взялся за ручку.
— Вы говорите, не стесняйтесь. Американцев, если помните, тоже. Мы — интернационалисты, нам национальность преступника значения не имеет, — подбодрил Покровский.
Сильвестр невольно покосился на застывших рядом партизан. Если попытаться сбить с ног того, что справа, а затем вскочить… Однако накатившийся вдруг страх лишил сил.
Внезапно захныкал Аким. И вроде здоровый парень, смелый, если придется, всегда готовый подраться, а тут…
— Я слушаю, — рассеянно напомнил Покровский.
Впрочем, слушал ли он, было непонятно. Знаменитый атаман просто разглядывал свои ногти. Зато примостившийся за столом Сергей действительно записывал, еще и уточнял.
— Все? — уточнил Виктор Леонидович, когда солдаты умолкли.
— Кажись, — выдохнул Сильвестр и едва выдавил: — Жить оставьте.
— А зачем? — равнодушно спросил Покровский и кивнул своим людям.
Тотчас стоявшие по бокам вцепились в руки Сильвестра, а кто-то сзади набросил на горло удавку.
С Акимом поступили еще проще. Седобородый, по странной случайности — тезка солдата, схватил его за голову здоровенными ручищами и дернул. Хрустнули ломаемые позвонки.
— Ну, вот и ладненько, — Покровский поднялся. — Теперь оттащим эту падаль подальше. Сколько у нас еще в списке?
