финал, со ставками, букмекерами и поддержкой болельщиков. Сейчас там висит белый флаг с красным кругом посередине, японцы в прошлое воскресенье победили немцев и теперь ужасно горды собой…
Лукаш начал живописать финальную драку немцев с японцами в баре, потом вдруг попросил кофе, без паузы.
– Кофе? – переспросил застигнутый врасплох генерал. Он явно думал о чем-то о своем, расслабился, пока гость нес всякую необязательную чушь. – Кофе… Да, конечно…
Ну ведь понятно, что, если отказать журналисту в кофе, тот попросит чаю, а если и по поводу чая послать, то согласится, наконец, на обещанный лимонад. Это значит, что генералу так или иначе придется оставить гостя одного в комнате. И это значит, что тот может совершить какую-нибудь глупость, если и в самом деле тупой журналист, или гадость, если тупым журналистом только прикидывается.
Лукаш бы гостя в одиночестве не оставил в такой ситуации. Но то – Лукаш. Выбор за генералом.
И куда, интересно, подевался Джонни? Не может же он столько времени отвечать на вопросы шерифа. Посмотреть поближе на пятьдесят тысяч евро – это для Джонни соблазн. Не удерживает же его шериф под прицелом своего «питона» на крыльце?
– Значит, кофе… – пробормотал генерал уже совсем дежурным и скучным тоном.
Он принял решение и теперь начинает действовать.
Генерал встал со стула. Лукаш улыбнулся чуть виновато.
– Сэм! – позвал генерал, не отводя взгляда от лица Лукаша.
Открылась правая дверь, и в комнату быстро вошел коренастый парень лет тридцати пяти. Ничего особенного, обычный сельский парень. В опущенной руке он держал пистолет, «кольт» тысяча девятьсот одиннадцатого года, калибром одиннадцать целых сорок три сотых миллиметра. Пушка старая, но очень надежная. Еще из нее иногда стреляют полуоболочечными пулями. Такая входит как приличная, пробивает дырку своего калибра, а уже внутри свинец расплющивается, пуля превращается в этакий грибок и вырывает из спины мишени кусочек побольше… Куда побольше…
– Сэм, ты позвонил шерифу? – спросил генерал.
– Позвонил, – медленно, словно через силу, произнес Сэм. – Сказал… что у Илая… проблема в доме… снова брат напился, нож схватил… шериф сказал, что сейчас придет…
– Хорошо, – кивнул генерал. – Тогда позови парня, который стоит на крыльце. В костюме.
Сэм глянул в окно, кивнул и приоткрыл дверь.
– Сэр, вас просят зайти, – сказал Сэм и отступил в сторону.
– Извините… – начал Джонни, переступая порог.
За что именно он хотел извиниться, Джонни так и не сказал. Не успел. Сэм врезал Джонни рукоятью пистолета куда-то за ухо, Джонни упал.
«Наверное, лицо разбил», – подумал Лукаш, отворачиваясь.
Глава 4
Сэм втащил Джонни в комнату, прикрыл дверь.
– На кухню его, наручники и кляп, – сказал генерал. – Потом вернись к окну и посмотри, чтобы никто к дому не сунулся…
– А если сунутся? – спросил Сэм, подумав.
– Сообщишь мне, я тебе скажу, что делать.
Генерал повернул стул и сел на него верхом. Опер подбородок о руки, сложенные на спинке стула. Молча рассматривал Лукаша, пока Сэм оттаскивал федерала на кухню, пока возился там с ним, защелкивая браслеты и придумывая, чем заткнуть рот.
– Такие дела, – сказал генерал, когда Сэм наконец прошел через комнату на свой пост. – Не очень хорошо получилось, но и времена такие нехорошие…
Лукаш был испуган. Губы сжаты, пальцы стиснуты в кулаки, чтобы не дрожали. Журналист весь скрючился, словно ожидая удара. Он не понимает, что происходит сейчас с ним. Почему вдруг появился какой-то Сэм, вырубил федерала… Журналист ведь только попросил чашечку кофе! Всего лишь чашечку…
– Ну? – сказал Джеймс Форд.
– Что – ну? – Лукаш сглотнул. – В каком смысле?
Голос слабый, дрожит, гуляет по высоте и тембру. Того и гляди – сорвется журналист в истерику. А вдруг профессор социологии оказался патриотом и обиделся на корреспондента за всех солдат миротворческого корпуса сразу? Может, у него какие-то личные воспоминания связаны с тем памятником? Вот сейчас подойдет к журналисту и ударит прямо в лицо…
Во взгляде Лукаша явственно читался ужас.
Генерал закрыл на несколько секунд глаза, пошевелил губами. Лукашу показалось, что генерал ругался, причем ругался по-русски.
– Что ты должен был мне сказать? – спросил генерал.
– Я? Простите, я что-то не так сделал? Я хотел… интервью… просто… Я вас как-то обидел? – Лукаш облизал губы. – Вы, наверное, недолюбливаете
