Из-за угла выехал бэтээр и замер посреди перекрестка.
Французы, отметил Лукаш. Сегодня они дежурят внутри Зеленой Зоны. Не повезло парням.
Бэтээр, не выключая двигателя, поворочал башней с крупнокалиберным пулеметом, приноравливаясь к обстановке. Стрелок отмечает ориентиры, командир определяет сектор обстрела.
Смысла в этом нет абсолютно никакого. Но это неплохо будет смотреться в отчетах – скорость реагирования, темп командования, оперативность развертывания.
По бэтээру скользнула тень еще одного вертолета.
Нет, снайпер, скорее всего, увидев штурмовые вертушки над головой, стрелять перестанет. Не полный же он идиот? Ну или какой-нибудь доморощенный камикадзе. Шахид, наконец, добравшийся до Штатов.
Кстати о шахидах.
Все еще удивляются… во всем мире удивляются, даже арабы в недоумении – отчего это террористы не хлынули в Америку, мстя и припоминая давешние обиды? Два года бардака и ни одного взрыва, исполненного шахидом.
Такое чувство, что идет жесткий отбор насильников по национальному и конфессиональному признаку. Если кто в кого и стреляет, то исключительно свои, американские, в американских же. Это если не считать перестрелок на границах, разборок с уголовниками и прочих милых внутриштатовских развлечений. Собакам и китайцам стрелять запрещено. А особенно – мусульманам.
А шахиды? Где, спрашивается, шахиды? Эти милые ребята и девушки в поясах с пластической взрывчаткой, нашпигованных шариками из подшипников. Почему никто из правоверных не пытается подтолкнуть балансирующую над пропастью Америку? Дать ей пинка под зад и насладиться зрелищем последнего полета Соединенных Штатов.
– Ваши документы!
Лукаш не сразу понял, что это к нему обращается солдат, он вообще не воспринял окрик как обращение, отреагировал только на лязг передернутого затвора.
Солдат в голубой каске и с французским триколором на рукаве держал Лукаша на прицеле, стоя у бронетранспортера, а второй по дуге обходил Лукаша, делая мелкие шаги и стараясь не встать на линию огня пулемета с бэтээра.
Лукаш поднял руки.
– Документы! – повторил француз от бэтээра.
– Достаю, – предупредил Лукаш на французском и осторожно поставил сумку с инфоблоком на тротуар.
Не то чтобы он был знатоком французского языка, акцент у него был чудовищный и словарный запас слов в триста, но родная речь – это такая приятная штука, что желание выстрелить в человека, ответившего вам на вашем родном языке, хоть и не исчезает, но все-таки уменьшается. На вот столько, на чуточку, но все-таки…
– В наше суровое время, – пробормотал Лукаш, доставая из нагрудного кармана рубашки пресс-карту, – и чуточка может жизнь спасти.
– Вот! – сказал Лукаш, поднимая документ над головой.
Солнце отражалось на пластиковой поверхности карточки, рассмотреть, кто именно запечатлен на фотографии, солдаты не могли, но их движения как- то изменились. Стали менее напряженными? Или это Лукашу кажется?
Чертов Петрович со своими фантазиями по поводу фантастических способностей Лукаша! Так, того и гляди, Лукаш и сам начнет верить в эту ерунду.
– Бросить карточку? – предложил Лукаш.
Солдат подошел к нему и взял протянутый документ.
– Извините, что я не сразу… – Лукаш медленно опустил руки и улыбнулся тому французу, что стоял возле бронемашины. – Задумался… И жара…
– Русский… – сказал солдат, возвращая карточку.
– Пришлось, – сказал Лукаш и пожал плечами, словно извиняясь. – Я не специально, честное слово!
Француз хмыкнул, и на его на лице появилась улыбка.
– Я могу идти или как? – спросил Лукаш. – Или движение запрещено?
– Идите. Только в район Юнион Стейшн…
– Я слышал. Я знаю. Я – в Вашингтон-Палас. Я там живу. Туда – можно?
– Можно, – кивнул француз и добавил, исчерпав этим весь свой запас русских слов: – Давай-давай-бистро-досвидания!
«Ага, – подумал Лукаш. – Сейчас прямо побегу. По такой жаре серьезные и добропорядочные люди не бегают, дома сидят. Вон, улицы пустые. Хотя нет, не пустые. Люди, застигнутые происшествием на улице, в магазинах и кафе, сейчас осторожно пробираются вдоль зданий, от дерева к дереву.
Домой. Всем нужно домой».
Лукаш попытался на ходу дозвониться до Петровича, но Сеть все еще была перегружена. – Ладно, – сказал Лукаш. – Чего там. Бывало и хуже.
