Глава 5 ОПЕРАЦИЯ «БРУСИЛОВ»: ДЕНЬ «Д»
Двугорбым великаном парил над вражьей планетой десантный авианосец «Базилевс».
Нелепый с виду, дисгармоничный, «Базилевс» был, однако, последним словом российского военпрома.
Неладно скроенный да крепко сшитый десантный авианосец мог перенести на тысячи парсеков в полном составе танковый полк с частями усиления. А это, надо сказать, две тысячи до зубов вооруженного народа и триста двадцать единиц техники…
Но если бы «Базилевс» просто переносил через безбрежные океаны космоса все это богатство, то был бы он не авианосцем, а самым обычным войсковым транспортом. Однако — и это главное — «Базилевс», оставаясь на орбите, мог высадить на поверхность планеты всех десантников и всю технику без привлечения сторонних транспортных средств.
Да не просто высадить, но еще и прикрыть десант собственными истребителями, поддержать их ударами штурмовиков! Для каковой цели, помимо сухопутной техники, приемистые ангары десантного авианосца вмещали сорок боевых флуггеров, а в придачу к ним тридцать флуггеров военно- транспортных и двадцать тяжелых десантных катеров «Буревестник».
Все это хозяйство конструкторам не удалось втиснуть в гладкие, зализанные обводы, столь милые сердцу читателей журнала «Техника — молодежи». Два ангара для флуггеров выпирали прямо из нагромождения корабельных надстроек, а полетная палуба десантных катеров торчала под носовой оконечностью причудливо перекошенной двухсотметровой лыжей.
— Как ты думаешь, Миха, у нашего «Базилевса» вид устрашающий? — спросил у мичмана Игневича мехвод Помор.
Мичман задумался. Благодаря своему военно-космическому прошлому он знал толк в устрашающих кораблях. Поэтому с ответом мичман Игневич не спешил.
Он поскреб выбритую скулу, покряхтел, поглядел на монитор БИС (боевой информационной системы), где три фрегата слаженно опорожняли пусковые установки многоцелевых ракетных комплексов П-700 «Вольфрам». И сказал:
— Пожалуй, что да… Любому дураку ясно, что такая уродина не с апельсинами к нему в гости прилетела.
— Интересно, у клонов такие штуки есть? — не отставал Помор. Он был молод и часто выступал в амплуа «все хочу на свете знать».
— Да, есть, — ответил за мичмана Растов. — Только на них вместо катеров базируются десантные планеры. По сути, одноразовые.
Вообще-то все внимание новоявленного гвардии майора Константина Растова было поглощено трансляцией на его командирский планшет.
Там, в мешанине тактических знаков, рождался и рос плацдарм, до отказа забитый десантированными войсками.
Очертания плацдарма лишь наполовину совпадали со строгим прямоугольником расчетной зоны высадки «Воронеж». Левая, западная часть плацдарма сейчас образовала что-то вроде вытянутого на юг баклажана. Сия оперативная конфигурация отвечала лихой танковой атаке старого растовского знакомца, ныне комбата Генки Мальцева. И это было хорошо, это было правильно.
Но вот справа в плацдарме зияла и проявляла огорчительную тенденцию к росту опасная вмятина. Ясно было, что там клоны наносят увесистый контрудар. Но дивизионный КП еще не переварил данные разведки, и потому наполнявший вмятину враг был полностью анонимен: то ли пара танковых батальонов, то ли отдельная мехчасть, а то и дивизионная кампфгруппа, выражаясь языком немецких союзников.
— Что там внизу, командир? — спросил наводчик Кобылин.
— Мне это напоминает спектакль современного танца. Все в черных трико, мужчины от женщин ни костюмами, ни пластикой не отличаются… Все обнимаются, друг на друга наскакивают, катаются по полу, будто у них падучая. Не поймешь где принц, где спящая красавица, а где принцы- конкуренты.
Судя по грустному вздоху визави, столичная метафора оказалась слишком сложной для сибиряка Кобылина, который вместо современного танца таскался с папой на хоккей. Растов, вздохнув, дал серьезное объяснение:
— Для внезапного удара результаты, похоже, разочаровывающие.
— То есть?
— То есть, дорогой Кобылин, если у нас есть численное и качественное превосходство, да еще и оперативная внезапность, то за шесть часов можно навоевать куда больше. Можно вообще-то и задачу дня уже решить… А наших, такое ощущение, смогли наглухо запечатать на плацдарме неплохо организованными контрударами. Спрашивается: кто смог? Почему смог?
Мичман Игневич не был бы собой, если бы нашел в себе силы удержаться от выдвижения головокружительно смелой гипотезы.
— Как это кто? Пехлеваны на тяжелых «Саласарах» и «Гэвах»! Да и в воздухе у них, небось, преимущество!
Растов поглядел на мичмана с вызовом:
