подчинявшийся водителю, в то время как автомобиль с визгом заносило. Каталину охватил дикий восторг. Она тоже находилась в машине, и шансов выжить, если машина перевернется, проделав сальто в воздухе, или врежется во что-то, практически не существовало. И все равно она завопила в полный голос:
— ВРЕЖЬТЕ ХОРОШЕНЬКО ЭТОМУ СУКИНУ СЫНУ!
Пьеру, однако, удалось выровнять машину, к великому разочарованию Каталины. Она толком не знала, к кому обращалась с отнюдь не христианским призывом, но вторая машина наверняка принадлежала полиции, больше некому. Кому еще взбредет в голову таранить автомобиль. В итоге ее план — оборвать провода — сработал. Вероятно, полицейские сигналили Пьеру фарами, приказывая тормозить, а тот, по понятным причинам, не сбавил скорость. Началась погоня, и теперь полиция, не ведая о находившейся в багажнике пленнице, пытается силой заставить водителя остановиться.
— Спасибо, Хичкок, — пробормотала Каталина в аккурат перед новым столкновением. Если бы английский режиссер вдруг материализовался сейчас перед ней, она бы осыпала его поцелуями.
Четвертый удар стал роковым. Автомобиль опять неуправляемо заскользил вбок по шоссе, и Пьер не сумел его удержать. Каталину яростно швыряло из стороны в сторону в тесном пространстве багажного отделения под аккомпанемент адского скрипа колес, тормозивших на асфальте, треска сминаемых растений и барабанного стука камней, бившихся в днище, когда машина сорвалась с дороги.
К счастью для Каталины, Пьер не дал им перевернуться. Все время, начиная с последнего удара и до полной остановки машины, женщина кричала не переставая. Во внезапно наступившей тишине собственный отчаянный вопль, который Каталина даже не слышала секунду назад, отдался оглушительным звоном в голове, отчего, казалось, она лопнет. За паническим визгом последовал жалобный крик, уже не такой пронзительный, оборвавшийся, как только Каталина услышала шум извне: звуки борьбы, выстрелы! А затем…
Тишина.
Каталина замерла от страха, когда поднялась крышка багажника. Свет ослепил ее, и она не видела, кто отпер замок: Пьер или ее спаситель. Она почувствовала невероятное облегчение, узнав взволнованный, исполненный тревоги голос, вопрошавший:
— Ты жива? Во имя Господа, скажи, что ты жива!
— Патрик? Это ты, Патрик?
— Да, это я.
Каталина заплакала. Потрясенная до глубины души, с избитым телом, она не могла самостоятельно выкарабкаться из багажника. Патрику пришлось выносить ее на руках, обхватив за туловище. Ирландец поставил женщину на землю, рядом с машиной. Сквозь открытую дверцу водителя Каталина заметила безжизненно повисшую окровавленную руку.
— Он?..
— Да. Мертв.
— Ты уверен?
— Уверен. Уберите его! — велел он своим спутникам. Те вытащили тело из кабины и затолкали в багажник машины Патрика.
— Кто эти люди? Что ты с ним собираешься сделать?
— Мои друзья. Не беспокойся.
Каталина выдавила усталую улыбку. Человек, похитивший ее и скорее всего собиравшийся убить (она понятия не имела почему), лежал мертвый на расстоянии двух метров в багажнике. А Патрик, милый Патрик, просил ее не беспокоиться. Пожалуй, здесь чувствовался определенный стиль. Потом, когда пройдет шоковое состояние, шарм исчезнет, но сейчас, в настоящую минуту, здесь чувствовался определенный стиль.
Каталина начала всхлипывать. И вскоре всхлипывания превратились в безутешные рыдания. Она крепко обняла Патрика, прижимаясь лицом к его груди.
— Все закончилось. Теперь все снова хорошо, — убеждал Патрик, ласково поглаживая ее по голове.
Но все было совсем нехорошо. Рыдания Каталины внезапно прекратились, и тело напряглось. Конечно, все очень плохо. Она подняла голову и уставилась на него покрасневшими, влажными от слез глазами.
— Как ты узнал, где я? Ты… следил за мной?
Патрик оцепенел. Ласковое выражение сменилось другим, виноватым и пристыженным.
— Я… э-э… я приехал в гостиницу… и… ммм… я видел, как ты села в машину к… к нему… и я… решил поехать за вами, потому что… хм…
— Не лги мне, пожалуйста! Не лги мне и ты тоже. — Каталине вновь захотелось расплакаться. Никогда, даже на похоронах родителей, ей так мучительно не хотелось плакать. Но больше она не прольет ни слезинки. — Расскажи мне правду…
52
