скрылись в зарослях. Сам Густав бежал последним с офицерским люгером в руке, прикрывая отход. И думал, где остановиться, чтобы перевязать лейтенанта…
По поляне, не торопясь, бродили бойцы, собирая уцелевшие пожитки. Кто-то принес из зарослей кучу винтовок, в том числе и очень красивый, скорее всего штучного исполнения, маузер с оптическим прицелом. Прапорщик, не долго думая, отдал его Гордею, который тут же взялся его чистить от грязи и крови. Несколько человек только что вернулись из леса и подсели к почти угасшему костру рядом с Оладьиным.
– Так что, вашбродь, ушли германы обратно к переправе. Кого-тось раненого тащили, – кровь на ветках была, и следы на земле видел, – пояснил командир группы. – Наших полегло двое, да трое легкораненых… И еще, худо то, что одного из наших с собой увели… Я тама, перед лесочком-то трех бойцов оставил с пулеметом. На случай, если к гансам подмога пойдет. Таперича вот думаю, как бы они сгоряча по этим не шмальнули. Нашего могут задеть. Хотя парни вроде спокойные, глазастые. Сообразят… Кстати, кого это германы утащили?
– Макеева… Алексея. Он в охранении был.
– Да… дела… Что делать-то будем, вашбродь?..
Командир «пятерки», старый, опытный вояка-пограничник, сидел и ждал ответа от прапорщика Оладьина, который в свою очередь думал о том, что не даст больше возможности подпоручику Гурову обвинять его в том, что бросил своего бойца. И медленно, невольно подражая командиру, произнес:
– Разведка своих не бросает… Только думать надо как следует, как Алешку вытаскивать будем. А наших похороним тут… Как думаешь, Петр Игнатьич, догоним германцев?
– Догнать-то догоним, вашбродь. – Погранец почесал затылок и стал говорить, будто бы рассуждая сам с собой. – Тока вот нас-то всего-ничего, четыре человека, да вы – пятый… Ну дык и их, чай, не полк. Я следы пятерых насчитал, помимо нашего. И ранетого тащут, стало быть, руки заняты и бежать быстро не могут… Да чё тут думать, надо на след вставать да гнать их на засаду. А там видно будет. До войны за контрабандистами и меньшим числом гонялись…
Оладьин прочитал во взгляде старого воина спокойную уверенность, которая тут же передалась ему. Сомнения кончились, пора действовать.
– Раненые и пулеметчик остаются здесь, ждут нас. Мы – за гансами, Макеева отбивать. Гордей, ты – с нами. И это… Могилы нашим выройте…
Отбежав на безопасное расстояние, егеря по команде Длинного Носа остановились, чтобы сделать носилки и осмотреться. То, что за ними сразу не кинулись в погоню, говорило о том, что русские оказались опытными лесовиками и понимали, что в лесу охотник в мгновение ока может превратиться в добычу. Несколько взмахов тесаками, и две жерди были готовы, прикрепить к ним плащ-палатку было делом недолгим. Густав подошел к лежащему на земле пленному, перерезал веревку на руках и, сильно размахнувшись, врезал русскому по зубам. После чего показал рукой на носилки спереди и произнес:
– Форвертс, русише швайнехунд!..
Погранцы двигались с виду неторопливой трусцой, но прапорщику вдруг пришло на ум сравнение со стаей волков, обложившей добычу. Вроде, и бегут с ленцой даже, не пластаются в бешеной гонке, но жертве от них уже не уйти… Командир «пятерки», бежавший в трех метрах от Оладьина, проговорил на ходу:
– Я, кажись, знаю, как… Нашим в засаде сигнал подать… Мы такое раньше делали…
И, набрав воздуха в легкие, повернул голову чуть в сторону… По лесу понесся леденящий душу волчий вой. Сергей Дмитриевич споткнулся о корень ставшими вдруг от неожиданности ватными и непослушными ногами, еле удержал равновесие. Слева, а спустя мгновение и справа, клич подхватили еще два голоса…
Когда этот вой ударил в спину убегавшим егерям, они сбились с шага, замедлили движение и завертели головами.
– Вольф?!. Эс ист унмёглих!.. (Волк?! Это невозможно!)
– Шайзе!..
Никто из них не мог заметить, как загорелись радостью глаза у несшего впереди носилки русского пленного…
– Форвертс, камраден! Шнель, шнель!..
Для сидевших в засаде троих погранцов волчий клич, раздавшийся со стороны леса, тоже был неожиданностью. Они моментально переглянулись.
– Братцы, вроде Игнатьич сигнал дает. Его голос. Гонят они кого-то на нас…
– И кого ж они могут гнать, окромя гансов?
– Разворачиваемся! Я с пулеметом здесь остаюсь, а вы дуйте вон туда да притворитесь кочками. Сдается мне, там они побегут. Больно место удобное…
Егеря выскочили из леса внезапно. Но самым неожиданным было то, что впереди бежала фигура в такой знакомой и родной лохматке… Пулеметчик убрал со спускового крючка напряженный палец. Слава богу, не стал сразу стрелять, решил подпустить поближе… Моргнув несколько раз, снова приник к прицелу, сажая на мушку одного из егерей, бегущих рядом с носилками…
Пулеметная очередь татакнула неожиданно. Франц, бежавший справа, сунулся с разбега головой в землю. Егеря не успели ничего понять, когда будто из-под земли с обеих сторон возникли две фигуры, увешанные ветками и травой. Расстояние в несколько метров они преодолели в одно мгновение. Взмах
