Вроде бы пока все отлично. Пароход пыхтит, колеса неторопливо шлепают по воде, напоминая виденный когда-то фильм «Волга-Волга», где Америка России подарила пароход. Только вот топать по нему и иными способами проверять на прочность пока не будем, и, надеюсь, наш шкипер знает мели лучше своего киношного коллеги. Насчет тонуть – всему свое время. А к этому времени команда знатоков из моих «взрывателей» и штабс-капитана Волгина, сумевшего найти общий язык с этими пироманьяками, должна придумать способ гарантированно пустить на дно этот антиквариат. В минуту, конечно, они не уложились, но способ придумали неплохой. В трюме отыскали снаряды для крупнокалиберных гаубиц и предложили затащить пять ящиков в машинное отделение, облить чем-нибудь горючим и поджечь. Пороховые заряды должны сработать от огня, а двадцать фугасов калибра 210 миллиметров сделают немаленькую дырку в днище, тем более что взрыватели к ним были в комплекте. И это не учитывая находящихся рядышком котлов…
Получив «Добро», студенты понеслись осуществлять свой коварный замысел, а Волгин, задержавшись, сообщил, что по личной инициативе поставил импровизированные орудийные расчеты по два человека на пушку. Благодарю его и возвращаюсь в рубку продолжать спектакль.
– Видите, кэптен, как вы ни старались, мы нашли то, что нам нужно. Новые секретные газовые снаряды к вашим пушкам… – Умолкаю сначала многозначительно, потом тяну паузу, глядя, как Михалыч спешит к мостику, держа в руках какой-то белый сверток. Сергей Дмитриевич, въехав в ситуацию, выскакивает наружу, тормозит вахмистра, они коротко о чем-то говорят и потом уже оба влетают в рубку. С горящими глазами и жаждой крови на лице. Шашка Митяева шипящей змеей вылетает из ножен и упирается в горло ганса. Люгер Оладьина смотрит в переносицу шкипера.
– Паскуда германская!!! Это что?! – Михалыч встряхивает рукой, и сверток превращается в белое полотнище с двумя диагональными голубыми полосами – Андреевский флаг. Чем-то запачканный, прожженный в нескольких местах. – Это у них заместо скатерки на обеденном столе лежало!.. Убью, тварюга!!!
Русского языка, конечно, колбасник не знал, но тут и перевода не требуется. Стоит белый, как мел, губы трясутся мелкой дрожью, по лбу текут крупные капли пота. Так, пора вмешиваться, а то ведь действительно умрет немчура. Не от шашки, так от испуга. И кто тогда поведет пароход?
– Stop it! – делаю шаг вперед, кладу одну руку поверх митяевской ладони на рукояти гурды, другой опускаю руку Оладьина с пистолетом. А дальше выпадаю в осадок. Михалыч кидает шашку в ножны, потом берет под козырек и рявкает:
– Так точно!.. Сер!
Затем поворачивается и выходит из рубки, кинув на прощанье на ганса испепеляющий взгляд, от которого тот съеживается чуть ли не вдвое.
– Вот видите, кэп, какие у русских солдаты. Впрочем, я могу понять этого казака. Раньше этот пароход был русским?.. Не удивлюсь, если после этого ваш флаг они пустят на… носовые платки. Если бы это был Юнион Джек, я бы тут же прострелил вам коленные чашечки и выбросил за борт, очень сожалея, что поблизости нет акул. Цивилизованное поведение по отношению к дикарям необязательно, так? Что молчите, Кёллер?.. – Пора идти на воздух, а то могу не сдержаться и сам прибью эту трусливую сволочь с идиотскими идеями пангерманизма в тупой башке. Но сначала выясним еще один вопрос: – Кстати, вы не сказали мне конечный пункт вашего рейса. Покажите на карте, куда вы шли и где мы сейчас. И не делайте удивленное лицо! Я – морской офицер и разбираюсь в картах. Но те каракули шизофреника, что лежат на столе, не имеют с ними ничего общего.
Двигаясь со скоростью пешехода, прогуливающегося перед обедом, мы за несколько часов прошли более одиннадцати километров и плыли бы дальше, если бы не услышали вдалеке на берегу раскатистое «Бу-бум!», которое повторилось через пару минут. Ага, значит, крепость близко, и гансы по ней лупят из пушек. Пора нам и на бережок сходить, неуютно как-то вдали от твердой земли. Но сначала разыграем эпилог истории про Джеймса Бонда.
– Кёллер, правьте к левому берегу! Вон там есть удобное местечко. – Поворачиваюсь к Сергею Дмитриевичу, который уже все понял и готов подыгрывать, естественно, на русском языке на случай, если ганс понимает его. – Мистер Оладайн! Наше путешествие подошло к концу! Сейчас судно пристанет, ваш отряд сойдет на берег. Здесь со мной останутся мистер Волгин, его помощник и два солдата, охраняющих команду. Они помогут мне загрузить ящик с секретными снарядами на субмарину и на приготовленном плотике доберутся до берега.
– Сэр, что будем делать с германцами?
– Я предлагаю их отпустить. Пусть берут шлюпку и плывут на противоположный берег.
– Но…
– Мистер Оладайн, мне очень не хотелось бы нарушать международные договоры, в частности, протоколы Гаагской конвенции.
Теперь снова переходим на немецкий и обращаемся уже к шкиперу.
– Кёллер, после того, как высадите русских, выходите на середину реки, бросаете оба якоря, спускаете на воду шлюпку и со своей командой плывете на правый берег, после чего быстро исчезаете из поля зрения. Если вздумаете что-то высматривать, русские пулеметы отобьют у вас охоту к таким вольностям.
– Но, сэр! Вся команда в шлюпке не поместится! Надо будет сделать как минимум два рейса…
– Кэп! Мне кажется, вы сейчас не в том положении, чтобы диктовать условия! Можно плыть, держась руками за борт лодки. Впрочем, если кого-то не устраивают условия, может остаться на корабле… И вместе с ним пойти на корм рыбам!
Вот, теперь видно, что немца всё устраивает. Чуть ли не прыжком подскакивает к штурвалу и поворачивает к берегу. Замечательно! Оладьин уже внизу, готовит личный состав к высадке. На корме бойцы заканчивают связывать из подручных материалов плот, способный выдержать пять человек…
Ну, в принципе, спектакль заканчивается. Пароход стоит на якорях посередине фарватера, если верить немецкому шкиперу и его карте, штабс-капитан
