– До заката я могу уйти из вашего замка, – догадалась я. – И раз вы так настойчиво стираете мои воспоминания о каждом прожитом тут дне, значит, не имеете права меня удерживать!
– Черт, – прошипел Сонхейд. – Ким, давай просто поедим молча.
Догадка ошеломила меня! Но если принять все сказанное им за истину, то вспоминаем, что есть закон, запрещающий похищать девушек, значит, должен быть такой же, запрещающий их удерживать! Он не имеет права меня здесь держать! Никакого! Я могу уйти! Я могу просто встать и уйти… И я медленно поднялась, чтобы услышать:
– Сядь, – сказано приказным тоном. Дальше почти с ненавистью: – Да, я не имею права тебя удерживать… до заката, в принципе не имел бы права удерживать и после него, но, видишь ли, у этого замка своя, особая магия – ворота поднимаются после захода солнца, и открыть их раньше нет никакой возможности, – наглая ухмылка. – Сядь, Ким.
Я села, чтобы практически прошептать:
– Вы не сможете меня здесь удерживать вечно!
– И не потребуется, – глядя мне прямо в глаза, произнес монстр, – стандартный срок уже подходит к концу, после ты переходишь в мою собственность абсолютно и полностью. По закону.
И Сонхейд вернулся к ужину. А я осталась сидеть, потрясенно глядя на него. У меня не было слов. Но и желания остаться здесь тоже не имелось никакого. Вообще, как и видеть оборотня.
– Я хочу спать, – тихо, но уверенно сказала я, все так же глядя на Сонхейда.
– Я хочу тебя снова, – возразил он.
– Я вас больше не хочу! – воскликнула я.
Насмешливый взгляд, и абсолютное издевательское молчание. Самое противное, что если он захочет – я захочу тоже, и это бесит.
Как бесит и то, что сопротивляться желанию сложно, удовольствие – тот же наркотик, и кажется, я подсела плотно. Но тут я вспомнила еще кое- что:
– Вы сказали, что вас бесит случившееся и вы желали бы другую видеть в роли матери ваших детей, все-таки поясните, что это значит?
Сонхейд больше не улыбался. Мрачно сжал стакан с водой, с ненавистью посмотрел на меня и, четко разделяя слоги, произнес:
– Это значит именно то, что я сказал.
Как он резко переходит в состояние гнева, и все же:
– У вас есть другая женщина? – напрямую спросила я.
В следующее мгновение стакан лопнул в руке лорда. Некоторое время столовую наполнял только шум воды – как падающей за окном, так и стекающей со стола на пол, затем Сонхейд глухо произнес:
– Да.
Мне было плохо после всего услышанного сегодня, теперь мне стало еще и мерзко. Просто мерзко.
– Знаете что, – я встала, – вы не альфа, вы – сволочь!
Сонхейд даже не пошевелился, сидел молча, уставившись в никуда.
Молча ушла и я. Мне было противно. От ситуации, от него, и даже от того, что в его объятиях я испытывала удовольствие. Просто противно. И, поднявшись в свою комнату, я закрыла двери, заперла, задвинула засов. Вспомнила, что его это не остановит, и, сняв с кровати одеяло и подушки, устроилась под дверью – так точно не войдет, не захочет поранить «мать будущих детей». Урод!
Сидела я долго – привалившись спиной к двери, обнимая подушку, устроившись на одеяле. Ощущение Сонхейдовой рубашки на теле бесило, но снимать ее не собираюсь, не хочу потом сидеть голой.
И вдруг за дверью раздалось:
– Ким, отойди в сторону.
Молча показала двери средний палец. Знаю, что не увидит, но стало легче.
– Ким, не зли меня.
Я обняла подушку крепче, с тоской глядя в окно, и почувствовала, как по щекам потекли слезы. Горько так и обидно. Нет, не страшно, об этом сейчас как-то не думалось, мне просто плохо было.
– Ким!
– Да пошел ты, – вытирая слезы, тихо ответила оборотню.
Дверь ощутимо дернули, правда, она открывалась вовнутрь, и чтобы открыть ее в сторону коридора, требовалось выломать и часть стены заодно, и Сонхейд даже на такое вполне способен, уже даже не сомневаюсь, если бы не одно «но» – тут сижу я.
Сижу и плачу, думая лишь об одном – в какой момент происходит стирание памяти? Почему-то в сознании четко отложилось – во сне. И это что получается – не спать? Или написать себе очередное послание, которое я утром просто не пойму. Да и как донести до самой себя, что я сижу в замке
