И что за падение, если после него остаются только ушибы на запястье?
— Без понятия, — пожал плечами Ксавье и принялся изгибать кисть руки под разными углами.
— Нам надо проведать Молли, — объявил Гэбриэл.
— Но я приготовила ужин! — запротестовала Айви.
— Гэбриэл! — воскликнул Ксавье. — Мы что, просто возьмем и вломимся к ним? Как-то дико получится!
— Нам вовсе не обязательно прорываться напролом, — возразила я. — Будем вежливыми, убедимся, что Молли в порядке, и уйдем.
— Где они? — спросил Габриэл.
— На занятиях по изучению Библии.
— Отлично. Поехали.
В предзакатных сумерках часовня в университетском кампусе выглядела очень красиво. Высокая колокольня, арочные своды. Это был оплот мира и покоя в центре бурлившего жизнью студенческого городка. Здесь мгновенно отступали все мирские заботы. Интересно, а Вейд имеет разрешение устраивать здесь сборища своей общины? Двери были открыты, и до нас донесся странный гипнотический голос. Похоже, Вейд придумал оправдание для начальства «Ол Мисс».
— Победить плоть можно, лишь умертвив ее, — вещал кто-то. — Сокрушив ее, растерзав.
Гэбриэл и Ксавье помрачнели. Я на цыпочках подкралась к дверному проему и заглянула в щелочку. В зале собралась небольшая группа — примерно десять человек. Оратором являлся сам Вейд, а возле него замерло трое парней. Шесть девушек стояли на коленях между скамьями. А перед алтарем застыла Молли, раздетая до нижнего белья — шелкового и немного старомодного. Она сильно мерзла: ее кожа уже покрылась пупырышками «гусиной кожи». Глаза Вейда горели религиозным пылом. Он был поглощен своим монологом и, к счастью, ничего не замечал.
— Признайся в своих слабостях перед Господом. Отрекись от тех, кто уводит тебя с пути истинного, и посвяти свою жизнь покаянию.
— Да, — ответила Молли и кивнула.
— Я стремлюсь спасти тебя, но и ты должна помогать мне, Молли, — продолжал Вейд. — Ты готова посвятить себя церкви?
— Готова.
— Ты готова принести жертвы, требуемые для служения?
Я поежилась. Мы что, на жутком обряде посвящения?
— Да, — прошептала Молли.
— Отбросить прочь мирскую тщету в знак своей преданности?
— Да, — приглушенно сказала она.
Вейд приблизился к Молли и встал над ней, словно палач. Он что-то держал в руке: свет от витражного окна упал на поверхность металла, и я поняла, что это ножницы!
— Когда мы одолеваем искушения плоти, мы можем обрести истинную свободу.
Вейд взял косу Молли и взвесил ее на ладони. Неужели Молли позволит ему такое издевательство? Без косметики выделялись ее веснушки. Она напоминала ребенка. Я покосилась на Гэбриэла. Он будто окаменел.
— Оставь ее, — проговорил Габриэл, и его голос эхом отлетел от стен часовни.
Вейд, застигнутый врасплох, отпрянул в сторону. Увидев меня, он справился с испугом, но присутствие Гэбриэла его снова напрягло.
— Кто ты? — прорычал Вейд и повернулся к Молли. — Ты проболталась?
— Нет, — произнесла Молли и, вся дрожа, с трудом поднялась на ноги. — Я… Я…
И неожиданно Гэбриэл назвал ее по имени — просто печально ее окликнул. Молли прорвало. Она сделала несколько неуверенных шагов, побежала к Гэбриэлу, припала к его груди и разрыдалась.
Вейд беспомощно поднял руки вверх. Гэбриэл бережно гладил Молли по волосам.
— Что он с тобой сделал? — проговорил мой брат.
— Молитва и пост приближают нас к Богу! — заорал Вейд, пытаясь оправдаться. — И тогда Он открывает нам Свой истинный промысел, как Даниилу.
— Даниил был пророком, болван, — заявила я.
— Бет, хватит. Оскорбления ни к чему.
— Он ненормальный!
— У него просто жуткая каша в голове, — уточнил Гэбриэл. — Путь к Богу каждый находит сам. — Вейд, ты не можешь насильно навязать свое мнение.
Молли посмотрела на Гэбриэла. Кончик ее носа покраснел.
