Продавец тела Христова оказался весьма немолодым человеком странноватой наружности. На плохо выбритом круглом лице были очки в платиновой оправе. Холеные пальцы никогда не знавших физического труда слабеньких рук были украшены несколькими перстнями. Расстегнутая на заплывшей жирком безволосой груди батистовая сорочка явно не отличалась свежестью, но открывала сразу две подвески из безвкусной смеси драгоценных металлов и камней.
Ночную встречу с Ильей в своем кабинете Алекс (так представился продавец) начал с монолога. Он сообщил, что ознакомился по Интернету с информацией об Илье, считает его реальным покупателем и поэтому предлагает сразу подписать соглашение о неразглашении любой информации о сделке. Определив стоимость конфиденциальности еще в 200 миллионов долларов, продавец с удовлетворением убрал подписанное Ильей обязательство в сейф и перешел к делу.
Алекс коротко и цинично объяснил Илье происхождение предмета продажи. Когда шотландские ученые взволновали мир сообщением о клонировании овечки Долли, они вовсе не были первыми. В континентальной Европе их опередили минимум на двадцать пять лет.
Еще в семидесятых годах прошлого столетия на него случайно вышел некий профессор – эмбриолог. Профессору оказались нужны девушки, но не для интимных услуг, а для вынашивания человеческих эмбрионов. Алекс почувствовал возможную наживу и стал обеспечивать профессора живым товаром в кредит. Профессору понравилось, и он предложил Алексу финансировать все исследования, также в долг.
Постепенно профессор и вся его лаборатория оказались в руках Алекса. Но профессору важнее была наука. Алекс не сразу понял, что реально делает профессор. Но когда понял, то моментально сообразил, какое клонирование может быть самым громким, а, значит, самым выгодным.
Алекс был тогда молод, но сколотил уже неплохой капитал и был неплохо образован. История погребальных пелен Христа, хранящихся ныне в Ватикане, была ему известна. Следы крови на полотнище, наверняка, могли быть источником клеток для клонирования, на этом можно было сделать бизнес. Алекс действовал решительно. Вскоре расклейщики объявлений в Риме обклеивали все подступы к Ватикану текстом: «Коллекционер купит за хорошие деньги ниточку с Туринской плащаницы». Алекс снял номер в гостинице в Риме сразу на два месяца, лично беседовал с каждым обратившимся по объявлению. Он понимал, что ищет иголку в стоге сена, но был уверен – рано или поздно на приманку клюнет, обязательно клюнет кто-нибудь из тех, кто имеет реальный доступ к плащанице.
Через месяц Алекс уже знал достоверно, что подобраться к плащанице не получится. После нескольких попыток украсть или повредить реликвию, ее охраняли лучше, чем корону Британской Империи. Он уже почти отказался от идеи, когда очередной гость вдруг сразу перешел к обсуждению цены. Сын бывшего сотрудника Ватиканской библиотеки был готов продать образцы нитей с плащаницы.
Отдел библиотеки, содержавший давнюю историю сорокалетнего раскола в католической церкви, был редко посещаем. Все альтернативные Папы (антипапы) уже более 500 лет назад были осуждены как самозванцы. Напыщенное руководство библиотеки хранению, а тем более изучению архивов антипап не придавало никакого серьезного внимания. Поэтому дотошный тихий библиограф, откопавший в 1954 году в переписке антипапы Климента VII письмо с образцами нитей плащаницы, считал полным своим правом присвоить его себе по уходу на заслуженный отдых. – У меня это сохранится лучше, – такая простая логика оправдывала библиографа в своих глазах.
До своей кончины он успел рассказать сыну о том, что за сокровище хранится в семейном алтаре. Сын его, по правде говоря, никогда не был набожным, он понятия не имел о возможном применении каких-то старых волосков. Представившаяся возможность заработать на продаже никчемного старья показалась ему манной небесной. Алекс был готов выложить миллионы долларов за нити со следами крови. Поэтому двадцать тысяч долларов – предел мечтаний недалекого наследника старого библиографа – были выплачены наличными на следующий же день в обмен на старинное письмо и прикрепленные к нему драгоценные бумажные пакетики.
Пока Алекс прервал свой рассказ, отдавая какие-то распоряжения по телефону, Илья осматривал кабинет. На одной из стен были застекленные высокие шкафы с драгоценностями. Хозяин кабинета явно был к ним очень неравнодушен. Подставки в виде растопыривших пальцы манекенных рук бы ли обильно заполнены разнообразными кольцами и цепочками. Пальцы самой большой руки – подставки в центральном шкафу были сложены в непристойный жест. На оттопыренном центральном пальце Илья с брезгливостью и недоумением увидел цепочки с подвесками – символами разных религий. Там висели на одной цепочке крест, на другой – полумесяц, висели здесь и звезда Давида и так далее.
Огромная плазменная телевизионная панель занимала середину другой стены. Над панелью на нескольких рядах полок, протянувшихся на всю длину стены, стояли видеокассеты и диски. Почему-то, даже издалека было понятно, что эта видеоколлекция явно непристойного содержания. Однако Илье трудно было догадаться, что это не просто коллекция, а ретроспектива. Это было полное собрание все того, чем заработал свои деньги хозяин дома.
А заработал он их следующим образом. Алекс начал свой бизнес еще в школе, с фотосъемки своих собственных интимных встреч с ничего не подозревающими одноклассницами. Фотографии на удивление хорошо продавались. Потом Алекс перешел на видеосъемку, организовал маленькую студию, перестал сам участвовать в съемках.
Освоив всю технологическую цепочку, от подбора «материала» для съемки до сбыта, Алекс постепенно стал во главе разветвленной сети создания и распространения порнопродукции. Одновременно он не брезговал и содержанием домов терпимости. Через проституцию проходили практически все его «актеры» и «актрисы». Алекс это называл «повышением эффективности использования рабочей силы».
Последние лет пятнадцать он специализировался в основном на детской порнографии и детской проституции. Сам Алекс уже давно не пользовался
