– Знаю. Максимыч тебе покоя не дает. Только чего о нем теперь думать? Помер Конструктор и нам больше не навредит. Були у козы роги, та стерлися.
– Стерлися-стерлися, – согласился Юрий. – Только не в одном Конструкторе дело. Чужие мы здесь, Степа, и всегда будем чужими.
– Ты это к чему?
– Томский предложил мне вернуться в Метро. Присоединиться к его группировке. Вот я и думаю, Стук: чего мы здесь не видели?
– А в Метро? Лично я столичной подземкой по горло сыт. Мало тебе там досталось?
– Да уж хватило. Вот только… Ну, не знаю. Отстань. Чего привязался? Чисти свой пистолет!
– Ха! Это я-то к тебе привязался? Не-а, Корнилов. Это ты никак не можешь успокоиться и другим покоя не даешь.
Юрий махнул рукой, бухнулся в кресло.
– Уйду я отсюда, Степан.
– Смысл?
– А какой смысл здесь оставаться? Все утряслось. Теперь и без меня справитесь.
– Чего тогда ждешь? Улетал бы с Толяном и душу не травил.
– Еще пару деньков. Серега Хорошев очнется, попрощаюсь и видал я в гробу вашу Империю и вашу Пирамиду!
Бамбуло собирался ответить, но тут в дверь постучали.
– Входите! – поморщился Корнилов. – Кого еще нелегкая принесла?
Нелегкая принесла молоденького солдата, мобилизованного из гастов. Судя по его широко раскрытым глазам и неуверенному топтанию у двери, он был смущен и растерян. Еще бы! Наверное, впервые попал в святая святых новой Жуковки и удостоился чести лично разговаривать с людьми-легендами Юрием Корниловым и Степаном Бамбулой.
Корнилов мысленно усмехнулся. Сто процентов, парень думает, что видит перед собой полумифических героев, этаких рыцарей без страха и упрека, борцов со злом, которым незнакомы ни страх, ни сомнения. «Эх, знал бы ты, малыш, кто мы есть на самом деле! Не таращил бы так глаза, не вытягивался в струнку…»
– Раз… Разрешите доложить?
– Докладывай, – благосклонно согласился Стук. – Не томи. А то рожа у тебя такая, словно ты хочешь сообщить о том, что Пирамида рухнула, а кроты начали поголовное братание с гастами.
– Нет, ничего такого, – парень немного оттаял, улыбнулся. – Полковник Хорошев очнулся.
– Отличная новость, – не удержался от комментария Степан. – Твои молитвы услышаны, Корнилов. Можешь собирать вещички. Проводы будем устраивать или как?
– Долгие проводы – лишние слезы. Ты со мной?
– А куда я денусь?
– Тут еще, – подал голос солдат. – Похоронили мы Максима Максимовича. Как вы и велели – на кладбище гастов. Все честь по чести. Крест там…
Корнилов внимательно следил за пальцами солдата, которые теребили пуговицу нагрудного кармана. Сердце Юрия забилось чаще. Какой сюрприз его ждет? Кладбище гастов. Честь по чести. Крест и…
– Вроде, никого из посторонних на кладбище не было, – рассказчик пожал плечами, наконец, справился с пуговицей и протянул Юрию вчетверо сложенный тетрадный листок. – А когда уходить собирались – на могиле это нашли. Камешком записка была придавлена. Может, и ерунда, но вам все же решили показать.
Степан опередил Корнилова. Первым схватил бумажку, развернул, прочел послание.
– От це дела, Юрец! Максимыч-то… Вроде как и не при делах.
Юрий выдернул листок из рук Стука. Первым, что увидел, был черный шахматный король в нижнем правом углу. Твердым, каллиграфическим почерком на листке было написано очередное письмо Конструктора:
Корнилов прикусил губу. Итак, злой гений Рублевской Империи жив. Конструктор просто и элегантно подставил Максима Максимовича, и они купились! Ладушки. Пусть он жив. А что означает эта шарада с Томским, Кропоткиным и ледниковым периодом? В том, что это не просто рассуждения, а загадка, Юрий не сомневался. Конструктор никогда и ничего не делает просто так. Если говорит «гоп», то обязательно прыгает. Вот сука!
