заслуживали внимания и могли рассказать о своем хозяине многое. Сшитое из разноцветных кусков кожзаменителя голенище было слишком широким для худой щиколотки. На кокетливо скошенных каблучках поблескивали подковки. Ходить в такой обуви было, наверняка, не слишком удобно, но Черкес таскал свои чудо-сапоги не из соображений комфорта, а для подчеркивания собственного статуса.
Корнилов поднял глаза. Когда-то Черкес был сухощавым и поджарым попрыгунчиком. Теперь прыгать ему мешал возраст и наметившийся животик, но полные гламурного аристократизма жесты сохранились. Бывший певец вырядился в разноцветную сорочку и обтягивающие джинсы с разрезами на коленях. На лишенной растительности груди болтался крестик, украшенный затейливым орнаментом, но по выражению лица и плавающим на поверхности глаз холодным льдинкам было понятно: Черкес не верит ни в Бога, ни в черта, и если кого считает верхом эволюции, так только себя. Стрижка ежиком, легкая небритость на впалых и бледных щеках переходила в аккуратную бородку, которую Черкес теребил указательным пальцем с по-женски длинным и ухоженным ногтем. На вид оппозиционеру было лет под пятьдесят, а глубокие, извилистые морщины на узком лбу подтверждали это предположение.
Юрий понял, что визитер не удостоит его чести заговорить первым, и поинтересовался:
– У вас какое-то дело ко мне?
– Дело? Бросьте эти штучки, Корнилов, – пропел Черкес хорошо поставленным, с едва заметной хрипотцой голосом. – Не пытайтесь выставить меня просителем. Этот номер не прокатит. Если у кого-то здесь и есть дело, то это у вас ко мне. Да-да. Вы уже слышали о том, что сделали с вашими послами в Барвихе?
Хорошев, Корнилов и Бамбуло обменялись взглядами, и от Черкеса не укрылось недоумение присутствующих.
– Их казнили. Группировка Мистера Бронкса не желает иметь с вами дела. Думаю, что и в других номах дела обстоят примерно также. А чего вы хотите? Элита никогда не примет чужака, а уж тем более не позволит ему командовать.
– Ну и нехай валит твоя элита к этому Бронкусу! – не сдержал эмоций Стук. – Поерепенитесь немного, а когда жрать захотите, на карачках к нам приползете. А что до казни наших послов… Если это не брехня… Барвихинские педрилы себе уже приговор подписали.
Корнилов собирался взять взвившегося Степана под узды, но потом передумал и решил подыграть Стуку. Пусть Черкес не думает, что может диктовать свои условия.
– А он прав. – Юрий встал, обошел стол и остановился напротив Черкеса. – Если насчет Барвихи ты не соврал… Чужаку придется говорить с котами в сапогах на другом языке. Так и передай всем местным аристократам. Ногу!
Последнее слово Корнилов прокричал. От неожиданности дернулись все, а Черкес изменился в лице.
– Что?
– Ногу опусти! Ты не в своем борделе! Сидеть прилично!
– Я лишь хотел, – Черкес опустил ногу, устроил ладони на коленях и выпрямился, – просто предупредить. Вам нельзя не считаться с элитой. Ведь только благодаря нам Рублевка и возникла. Мы хотим…
– Списком, дружок, списком, – Корнилов сменил тон на ласковый и похлопал приунывшего Черкеса по плечу. – Все ваши предложения передайте мне списком. А я… Мы рассмотрим их, дадим вам ответ. Все надо делать без хамства, цивилизованно. Да кому я объясняю? Кто из нас элита, господин Лав? Мне ли вас учить правилам хорошего тона?
Черкес запутался окончательно. Контрастный душ из криков и приторной вежливости смутил его, а Юрий не дал парламентеру опомниться:
– Ну и чего сидим? Идите, дорогуша, идите и готовьте свой список.
Черкес встал. Втянув в голову в плечи, сопровождаемый дружественными взглядами, пошел к выходу. Однако у двери выпрямился и обернулся.
– Ты… Вы… Вы еще пожалеете. Горько пожалеете о том, что относились к нам с пренебрежением.
Корнилов собирался ответить новой колкостью, но дверь за Черкесом уже захлопнулась.
Юрий вернулся на место.
– Степа, Максим Максимович… Займитесь этим Черкесом. Узнайте настроения. Убедитесь в том, что за ним стоит реальная сила и проверьте, правда ли то, что Барвиха встала на дыбы. А я с полковником… Черт, только внутренних распрей нам не хватало!
Оставшись вдвоем с Хорошевым, Корнилов около часа решал, какими силами и где будет давать отпор отрядам Коробцова. Уже делая поправку на то, что удара ножом в спину можно ждать и со стороны барвихинских сепаратистов.
Наконец, после долгих споров, состав группы, ее численность, вооружение и направление удара были утверждены.
Корнилов заложил руки за затылок и с хрустом потянулся.
– Не будет нам спокойного житья, Сережа, ой, не будет!
Хорошев кивнул, принялся сворачивать карту.
– А где оно, это самое хорошее житье, сейчас? Такая уж видно наша карма… О черт!
Юрий с удивлением посмотрел на полковника, который застыл с разинутым ртом. Взгляд Хорошева был направлен на лист бумаги, лежавший на зеленом сукне стола.
– Что там, Сергей?
