силой, что Анатолию показалось: голова может лопнуть. Задание Нестора. Путешествие от станции к станции. Палатка с книгами. Последний переход и… Предательство Никиты!
Думай, Анатолий, думай, как удалось выпутаться из передряги? Неужели Никита оставил его валяться в Метро, рассчитывая, что он вернется на Войковскую и расскажет, с какой легкостью красные обводят вокруг пальца своих врагов?! Вопросов было много, но Анатолий задал только один:
– Кто ты?
Собственный голос оказался таким хриплым, будто принадлежал кому-то другому. Удар, нанесенный Никитой, не остался без последствий: каждое слово давалось с трудом и сопровождалось спазмом в горле. Незнакомец пожал плечами:
– Загляни в себя. Ответ готов.
Голос незнакомца показался Толе очень знакомым, но при этом он готов был биться о заклад, что никогда не встречал этого человека. Тьма… Туннель… Одинокий человек… Одинокий человек… Человек ли?
– Путевой Обходчик? – неуверенно произнес Анатолий.
– Это только одно из моих имен. Если тебе нравится, называй меня так.
Анатолий вдруг почувствовал, как холодеет спина и ноги наливаются свинцом. Он умер. Никита убил его своим страшным ударом, и Путевой Обходчик пришел забрать Толину душу в ад. Сейчас он включит свой фонарь, выжжет ему глаза и потащит ослепленного, безглазого в свои темные владения. Словно угадав мысли собеседника, Обходчик поднял фонарь, зажег и направил поток света Анатолию в лицо. Тот инстинктивно зажмурился, но не почувствовал ничего особенного, и через несколько секунд открыл глаза. Обходчик вернул фонарь на место.
– Как видишь, с твоими глазами все в порядке, да и сам ты жив.
– Тогда зачем ты пришел?
– А зачем приходит время? Зачем пробивает час? Пора собраться с силами и повзрослеть. Вырасти над собою прежним. Взять свою жизнь в свои руки.
– Ты здесь, чтобы напомнить мне о предназначении? О задаче, которую я должен выполнить? Ты посланник судьбы?
– Сколько высокопарных слов! Ты – исполнитель великой миссии, а я – Клото, Лахезис и Атропос в одном лице. Не будем швыряться громкими словами и приравнивать себя к богам. Свежесть, свежесть и еще раз свежесть, вот что должно быть девизом каждого буфетчика. А нашим девизом пусть будет скромность. Оставайся просто Анатолием, а я останусь тем, кто приходит к спящим, чтобы их разбудить. Просто и красиво, как рельсы, которые блестят даже в полной темноте. Ну, хватит разговоров. Бывай.
Обходчик поднял фонарь, встал и швырнул книгу в огонь. Фолиант вспыхнул, как порох, и мгновенно сгорел, а затем огонь стал гаснуть, и вскоре от костра остались только красные, подернутые пеплом угольки. Через несколько секунд они тоже погасли. Обходчик сделал несколько шагов и обернулся:
– Обещаю, мы еще встретимся и о многом побеседуем.
Анатолий оставался стоять у потухшего костра, в кромешной темноте, не понимая, что ему следует делать. Туннель наполнился запахом горящего машинного масла. Однако сколько Анатолий ни всматривался в темноту, он так и не обнаружил источник огня.
– Мы еще встретимся, когда между мной и тобой не будет решетки!
Анатолий открыл глаза и увидел Гришу, который яростно тряс толстые прутья решетки. По другую ее сторону расхаживал Никита. Вместо старомодной формы офицера НКВД на нем были куртка и брюки камуфляжного цвета. Шнурованные ботинки на толстой подошве дополняли наряд. Только фуражка с синим околышем была та же самая. Видимо, была она ему чем-то дорога.
В ответ на Гришины метания он даже не улыбнулся и только процедил сквозь зубы:
– Эта решетка – твое спасение, орнитолог ты наш.
Полностью стряхнув с себя остатки кошмара, Анатолий понял, что сидит у стены. Его друзья были рядом и молча наблюдали за этой сценой. Гриша – единственный из них, кто готов был продолжать сопротивление. Остальные, судя по выражению лиц, пребывали в полной растерянности, однако, в отличие от своего командира, уже давно поняли, что к чему.
Анатолий пострадал больше других и находился без сознания дольше всех, поэтому постарался как можно скорее наверстать упущенное. Итак, они пленены и заперты в клетке. Скорее всего, на Дзержинской. Анатолий осмотрел темницу. Это была обычная подсобка, тщательно переделанная под тюрьму. Решетка с прутьями из арматуры толщиной в палец разделяла помещение на две неравные части. В первой, самой большой, находились заключенные. По второй, узкой и похожей на коридорчик, расхаживал Никита. Темницу освещали два светильника самой простой и распространенной в Метро конструкции – металлические миски с налитым в них машинным маслом и фитилем. Света от такого светильника немного, а вот копоти и вони хватает с избытком. Несмотря на то что дверь темницы была широко распахнута, удушливый воздух почти не выходил наружу. Лица пленников лоснились от пота. В колеблющемся свете пламени светильника все они выглядели такими больными и изможденными, будто провели здесь не один день.
Ничего, прорвемся как-нибудь! Анатолий перешел к более детальному осмотру решетки и конструкции замка. Первое, что бросилось в глаза, – аккуратность сварных швов. Они были почти незаметны. В Метро предпринимались попытки пользоваться сваркой, однако из-за недостатка электричества получалось не ахти как. Изделия выглядели корявыми и, как правило, не отличались особой прочностью.
