шрам тут как раз кстати. Неудачно для неё и удобно для империи. Именно Тиранну выбрали для этого задания вместе с наследником. А, может, и шрам не случаен, раз Его высочество заговорил о нем?
Мыслей в голове образовалось множество, они противоречили друг другу, будоражили и не давали вернуть душевное равновесие. Тиранна глубоко вдохнула, пытаясь сосредоточиться… И что-то насторожило эльскеде, и девушка обернулась. В конце коридора мелькнула тень… Или почудилось?
Тиранна юркнула в каюту и, оставив створку чуть приоткрытой, настороженно прислушалась… Ничего. Вроде тихо… Но вскоре коридор наполнился звуками шагов и голосами – это возвращались другие куки, переговариваясь, переругиваясь, суетясь и натыкаясь друг на дружку.
Эльскеде плотно затворила дверь, разулась, сбросила куртку и забралась в кровать, где долго ворочалась, считая удары собственного сердца.
Кадеты возвращались до самого утра. Долго толклись в коридорах, мылись в душе, жевали пайки, спорили, кому где спать, вскрикивали… Но куки двенадцатого звена этого уже не слышали. Сон понемногу сморил всех. Даже Тиранну.
Крейсер «Браврония»…
Воспоминания безжалостно восстали из небытия, чтобы вновь терзать Шадора денно и нощно. А ведь и тогда они долго преследовали его. Снова и снова, будто воочию, бесконечно листал он в уме списки погибших, поимённо. Лишь выпивка помогала забыться – после изрядной дозы крепкого дейгарского рома капитана уже не мучили кошмары о прошлом.
Рерих плеснул себе в стакан золотистого пойла и задумчиво отошёл к иллюминатору.
Бездушные звёзды!
Как и в тот страшный день, когда молодой коммодор, каким он был в то время, отказался убивать невиновных. И командующий «Бравронией» оказался единственным из всей эскадры, кто поддержал Рериха и сопротивлялся приказу до последнего, даже когда Шадора взяли под стражу и увели в камеру.
Капитан Ферт Шорап был другом Рериха…
Когда эсминцы карателя Шилоба вывели из строя оружейные системы «Бравронии», тогда Ферт развернул крейсер и поставил его на пути у тяжёлых орудий, направленных на тысячи беззащитных колонистов, только за то, что они предположительно несли в себе вирус «пятнистой смерти».
Шорап погиб геройски, в то время как Шадор беспомощно наблюдал за расправой. Погибли все из команды «Бравронии», а тех, кто выжил, расстреляли…
В тюрьме Рериху назначили персональную пытку, в дополнение к холоду и голоду, коими он сам морил себя. В камере ежедневно включали экран с бегущим столбиком имён, званий и возрастов «изменников родины», и среди них одно имя мелькало чаще других, оттого, наверное, и отпечаталось в памяти. Лейтенант Эннибет Шермани, двадцати четырёх лет от роду. По злобной иронии судьбы – дочь его прежнего командира и наставника, адмирала в отставке Эдуарда Шермани.
Рерих не знал её лично, но старик с гордостью рассказывал об успехах Энн и упомянул однажды, что девочка доблестно служит на «Бравронии». Единственная и любимая дочь.
Шадор неоднократно пытался закрыть глаза, но не мог не смотреть.
Это же он убил их!
Капитан в ужасе отшатнулся и на миг перестал дышать, когда из чёрного космоса на него с укором глянул старый адмирал… Или Эннибет – глазами мёртвого отца.
Шадору показывали и его, плачущего над закрытым гробом дочери. Дочери… Дочери ли? Кто покоился в том гробу? Если Энн сейчас находится здесь – на его крейсере. Либо это какая-то мистификация Тезериона.
Старик Шермани узнал бы свою дочь, если бы дожил.
Им не позволили встретиться, а потом Рерих так и не сумел. А позже, тот, кем он стал, просто не нашёл в себе даже капли сочувствия, чтобы утешить старика. Да и как бы он утешил? Боясь ворошить прошлое. Для всего кентрийского мира Шадор тоже как будто умер.
Капитан стиснул похолодевшими пальцами стакан и услышал характерный звук за спиной – мягко шаркнули створки, и в каюту кто-то вошёл лёгкой поступью.
– Опять пьёшь? – тихо спросил Дану.
– Нет, я… – Рерих вздрогнул, повернулся и швырнул стакан в дезинтегратор, точно ядовитую змею. – Я даже не пригубил ни разу, кажется.
– Хочешь забыться? Доверься мне…
Ар приблизился и привычно склонился перед Шадором. Тот бросил на него внимательный взгляд.
– Ты не в настроении?
– Как я могу…
– Прости, – устало сообщил Шадор, – я был занят. Пришлось от тебя закрыться.
– Понимаю… Я не настаиваю. Просто жду.
