У Кэррин на секунду перехватило дыхание. А мой желудок совершил какой-то странный кульбит.
Вот блин. Два миллиона долларов.
Поймите, я не собирался брать деньги Никодимуса. Я делал это не из-за денег. И Кэррин тоже. Но никто из нас не был достаточно богат, и счета всегда ждали оплаты. Звезды и камни! На два миллиона баксов можно купить целую кучу китайской лапши.
— Кроме того, — продолжил Никодимус, — всё, что вы сможете унести, станет вашим. Ценности, которые там находятся, неисчислимы... их больше, чем мы сможем погрузить на локомотив, и гораздо больше, чем можно унести на своих двоих.
— Что ещё за ценности? — спросил Вязальщик. — Деньги, вы хотите сказать?
— Деньги тоже, если уж на то пошло, — ответил Никодимус с глубочайшим презрением. — Но подозреваю, их коллекционировали скорее как диковинку, а не по какой-нибудь другой причине. Настоящие сокровища — это золото. Драгоценности. Предметы искусства. Бесценные исторические артефакты. Практически каждая редкая ценная вещь, таинственно пропавшая без следа в последние две тысячи лет, попала туда. Полагаю, наиболее целесообразным вариантом будет наполнить пару мешков редкими камнями. Их сложно отследить. Но если хотите взять что-нибудь более уникальное — берите. Главное, чтобы вы смогли это нести и не задерживали остальных при отходе. Я думаю, каждый из вас с лёгкостью увеличит свой куш на порядок.
Значит, не два миллиона каждому.
Двадцать два миллиона каждому.
Это была настолько огромная сумма, что её было почти невозможно представить... что само по себе давало представление о том, насколько она чертовски огромная.
— А что вы сами с этого получите? — спросила Эшер с явным подозрением. — Раз вы готовы раздать по два миллиона каждому, то охотитесь не за деньгами. И рюкзак с алмазами вам не нужен.
После этих слов она стала нравиться мне чуть-чуть больше. А её тон удвоил впечатление.
Никодимус улыбнулся:
— Я внесу полную ясность перед тем, как мы возьмёмся за дело. Я сейчас вам достаточно знать, что речь идёт об одном небольшом предмете, имеющем довольно низкую денежную стоимость.
«Лжец», — подумал я.
— Как я сказал Дрездену чуть ранее, до этого он знал меня только в качестве своего противника. Значительная часть моей репутации была создана при помощи тех, кто противостоял мне — из тех кто пережил подобную конфронтацию, я имею ввиду. — Он улыбнулся и глотнул кофе. — Но у этой монеты есть и обратная сторона. Никто не проработает столько, сколько я, предавая союзников. Это попросту непрактично. Безусловно, кто-то использует любое доступное преимущество, чтобы расправиться с врагом... но когда я работаю с партнёрами, я не отворачиваюсь от них и не бросаю на произвол судьбы. И исхожу я не из сентиментальности. Я делаю это потому, что веду дела со множеством людей на протяжении веков, и предательство — неудачная инвестиция в долгосрочной перспективе. Это просто неправильное ведение бизнеса.
«Лжец», — снова подумал я. Может быть, чуть менее уверенно, чем прежде. Его слова имели смысл. В сверхъестественном мире куча людей и других существ отмеряют жизнь промежутками длиною в века. Например, разозлите молодого чародея, подождите триста лет, и обнаружите, что он не забыл обиду... и всё ещё копит силы для наглядной демонстрации неприемлемости ваших действий. Стоит попасться на пути у вампира, и он будет охотиться на вас тысячелетиями.
Именно некоторая степень безжалостного прагматизма и делала возможными какие-либо сделки между различными созданиями сверхъестественного мира. Я мог убедиться в этом на примере соглашения между моим дедом и профессиональным убийцей по прозвищу Адский пёс. Насмотрелся я этого и за многолетнюю практику стычек с плохими парнями — большинство из них были не прочь заключить со мной какую-нибудь сделку. Черт, да я и сам её заключил, с Мэб. А она в свою очередь заключила сделку с Никодимусом, из-за чего я собственно и торчу сейчас здесь.
Так что вполне возможно, что он сказал правду. Или, по крайней мере, он был столь же искренен, как и я, касательно всей идеи заключения альянсов. Нам нужно было исполнить его план, а потом убраться оттуда. И я был готов поставить на то, что до этого он будет держать слово.
И я не имел ни малейшего понятия, что произойдёт после.
С другой стороны, он приложил все усилия, чтобы стереть любое упоминание о себе из человеческой памяти, уничтожая свидетельства своих деяний на протяжении веков. Честные парни не лезут из кожи вон, чтобы скрыть содеянное.
Но это не имело значения. Мэб дала своё слово. Я должен был быть пай-мальчиком, пока мы не стащим пожитки Аида, или пока Никодимус первый не попробует воткнуть мне нож в спину.
Веселуха, сплошная веселуха.
Я перевернул страницу и обнаружил фотографию знакомой женщины, которую не видел уже... Адские колокола, почти десять лет? Она не сильно изменилась за это время, разве что стала выглядеть более опытной и суровой. Я не был уверен, что она рада будет меня видеть, но я был чертовски уверен в том, что она подумает о Никодимусе.
