только, родной, смею тебе напомнить, что наводятся точно так же и черные копатели. И совсем не факт, что у нас с тобой будет время их шугать. Если официалка и свободные снова запустят веселье на пару недель, ты рискуешь потом на этом месте найти кучу ям и разбросанных костей…
– Там не кости, говорю тебе. Там тела. Мумифицированные. Торфяник.
– Тогда это еще хуже, – ощерился Скрипач. – Давай до весны отложим?
– Ну… – Ит задумался. – Может, ты и прав. Вот только почему ты решил, что весной что-то изменится?
– Я не решил, что оно изменится. Я теперь вообще не знаю, способно ли оно измениться в принципе.
Стоит, пожалуй, вернуться в тот весенний день два с лишним года назад; в день, который разом и кардинально изменил жизнь семьи; в день, когда все поняли – сказка, которую они создавали последние годы, кончилась. Точнее, эту сказку одним ударом разрушили те, которые в сказки не верят, а верят в лишь в раздутое непомерно рацио. И в собственную неоспоримую правоту.
В день, когда они узнали, что на Землю-n пришла Официальная служба.
Утром позвонил Ри и звенящим от напряжения голосом приказал, чтобы они все немедленно приезжали в Питер. Да, с кошками. Да, срочно. Возьмите вещи, что может понадобиться, и давайте сюда. Да, все! Все, Фэб, черт бы тебя побрал, значит – все!!! И плевать, что ребята с дежурства! В поезде поспят, не развалятся. Нет, я не могу сказать, что случилось. Да, случилось. Нет, с нами. Точнее, со всеми нами. С вами тоже. Фэб, проклятье, берите билеты, и срочно сюда!!!
…Билеты взяли непомерно дорогие, на скоростной поезд «Беркут», и всю дорогу гадали, что же такое могло произойти, что так напугало Ри, зачем вся эта спешка? Сойдя с поезда, тут же чуть не бегом рванули к метро – скорее, скорее! Через светлый питерский вечер (вот-вот начнутся белые ночи), через знакомые дворы, через вечернюю сутолоку спешащих по домам людей… Фэб с двумя переносками, в которых мяукают сбитые с толку кошки, Кир с дорожными сумками, своей и Бертиной; Берта с маленьким рюкзачком за спиной; Скрипач с рюкзаком побольше; Ит, не успевший после работы даже переодеться – так торопился, что ветровку надел прямо на форменную светло-зеленую рубашку…
Знакомый подъезд, в котором вечно сломан домофон, старинная лестница, кованый узор из цветов и листьев; первый этаж, второй, третий; дверь, обитая черным кожзамом, бардовая кнопочка звонка, торопливые шаги – слава богу, Джессика, все с тобой в порядке, но что случилось?.. Сейчас поймете. Не разувайтесь, проходите так, ребята, не до тонкостей сейчас…
Полутемный коридор, приоткрытая дверь гостиной.
И – знакомый голос. Голос, от которого темнеет в глазах и сжимаются сами собой кулаки; голос, обладателя которого хочется немедля убить на месте.
– Спокойно, – произносит Джессика, загораживая им дорогу. – Ребята, спокойно.
– Джесс… – начинает Скрипач, но Джессика останавливает его взмахом руки.
– Там шесть боевиков, рыжий. Пожалуйста, не надо. Это бесполезно. Боюсь, теперь уже все бесполезно…
…Сколько лет до этого они думали об этой встрече. Сколько раз все они, все, без исключения, говорили одно и то же: если увижу, убью. За все. За восемьдесят лет плена, за издевательства над дочерью и ее семьей, за подлость, за грязь, за потерянные и с таким трудом возвращенные жизни. Этот человек, сейчас сидящий в кресле, положив ногу на ногу, был в какой-то степени олицетворением их общего кошмара, из которого удалось выбраться с большим трудом, большой кровью и муками.
Нет, не так представляли они себе эту встречу, совсем не так.
Огден окинул вошедших спокойным и цепким взглядом. На его лице не читалось никаких эмоций. Разве что легкое любопытство экспериментатора, с удивлением обнаружившего, что забытая на неделю в клетке в лаборатории мышь почему-то не сдохла.
– О, а вот и пополнение, – констатировал он. – Ну надо же, действительно… Кир Гревис, на вашем месте я бы не стал этого делать, – он предупредительно поднял руку. – Или вам настолько сильно понравилось на том свете, что вы хотите повторения?
Он мог бы этого не говорить – в Кира с одной стороны вцепился мертвой хваткой Скрипач, а с другой – Фэб и Ри.
Ит сделал шаг вперед – шестеро боевиков, стоявших по сторонам от кресла, синхронно повторили его движение.
– Что вам нужно? – Из голоса, казалось, исчез сам голос. Горло разом пересохло.
– Хороший вопрос, – одобрил Огден. – Ит Соградо во время работы агентом в Официальной службе всегда был специалистам по хорошим вопросам. Для начала сядьте. Ри, у вас найдутся стулья для этой компании?
– Да, – Ри, наконец, отпустил руку Кира. – Ребята, давайте со мной на кухню, надо табуретки принести.
Кошек они так и не выпустили, обе переноски стояли сейчас в ногах у Берты, которая то и дело шикала то на кошек, то на Джея, который, кажется, вознамерился добыть друзей из упаковки во что бы то ни стало. Прекрасно зная, что зверье, получив свободу, тут же затеет возню, Берта пока что удерживала собаку, но Джей чем дальше, тем больше волновался, а Тима с Фишкой мяукали все громче.
– Ольшанская, уберите отсюда этот зверинец, – приказал Огден.
– Куда? – неприязненно поинтересовалась Берта.
– Меня это не касается. Итак, вся семейка в сборе и бунтовать, кажется, больше не намерена, – Огден сел поудобнее. – Прекрасно. Ри, вы поставите их
