сопровождал, видимо дворецкий, и внес упаковку с бутылкой, подал шефу и отрицательно качнул головой.
– Что это?
– Мой презент. Кальвадос.
– Не может быть! – он распаковал коробку, вытащил пыльную, специально не вытертую бутылку и, несмотря на его внешнее безразличие и могучие пси-способности, было ясно, что человек доволен. – Апелласьона «Paus d’Auge» из Нормандии, и тридцать два года выдержки. Великолепно!
Освальд резво направился к застекленному бару с бутылками и бокалами внизу.
– Да, парень, удружил ты деду. Я и не помню, когда он так шустро бегал, – сказал очень похожий на хозяина дома третий мужчина, который был одет приблизительно, как и я: белая тенниска, брюки цвета хаки, но обут в босоножки, а я – в мокасины. Мужчина расположился в глубоком кресле под написанным маслом огромным портретом красивой, белокурой женщины.
– Да, совсем забыл. Извини, ты меня своим кальвадосом вывел из равновесия, познакомься, мой правнук Артур. Я здесь поживу еще пару лет, да и отправлюсь развлекаться в новые миры. Задержались мы уже здесь, надоела эта Даэр-два, правильно говорю, Джонни, Ваня? Вот с Артуром в будущем и будешь иметь дело. Если не поплывешь по течению, конечно, а станешь самостоятельным игроком… – Он внимательно посмотрел мне в глаза, затем, вытер бутылку салфеткой, поданной дворецким, аккуратно распаковал горлышко и загнал штопор, отжал и вытащил пробку, поднес ее к носу и глубоко втянул воздух. Затем понюхал горлышко откупоренной бутылки. – Кью, давай рюмки.
Дворецкий поставил на столик поднос с пятью рюмками, больше похожими на коньячные бокалы, а Освальд налил на донышко всем граммов по двадцать, не больше. Расселись вокруг стола и приступили к дегустации.
– Даже не ожидал на свой презент настолько положительную реакцию. Рад, что вам понравилось, Освальд.
– Ты вот что, парень, обращайся ко мне на «ты» и называй меня Ос.
В этот день мы общались около трех часов подряд. Сначала сидели в кабинете, затем, когда спала жара, гуляли в сопровождении Артура по вечерней лужайке. Обговорили огромный массив вопросов, многие из которых мне открылись впервые.
Стали понятны принципы ведения бизнеса, как мелкого, типа охотничьего, так и более серьезного и крупного. Оказалось, что если не будет просматриваться интерес корпорации, реализовать какое-либо дело совершенно не удастся. Речь идет не только по Даэр-2, и не только о корпорации «Геда», если нет движения денег и прибыли, то на все декларации, в том числе человеколюбивые, плюют с высокой горы. Например, на этой планете Освальд за последние годы организовал три солидные компании. Так вот, в каждой из них «Геда», кроме платы за аренду территории, имеет треть акций, мало того, она активно участвует в их развитии и деятельности. И так повсеместно. Кстати, утвержденный блок антиглобалистских и антимонопольных галактических законов запрещает иметь в руках одного собственника более трети акций. И, как бы то ни было, внешне этот закон выполняется.
Сейчас Освальд расширяет рыболовецкую флотилию, переводит базу сюда, на Дальний Восток, и планирует строительство ряда производственно- бытовых объектов. Все заинтересованы в развитии этого побережья, а корпорация в первую очередь.
Теперь становится совершенно понятно, почему у него стоит такая! охранная система, от противодействия которой чужие флаеры горят. Да и дотов в скалах установлено немало. Корпорация закрыла глаза, как минимум, на запрещенный гражданским лицам и организациям зенитно-ракетный комплекс не потому, что Освальд – хороший человек, а потому, что защищает собственные инвестиции. И «профсоюзы» теперь знают, что рыпаться сюда не надо, сама СБ корпорации порвет их на куски.
– Ос, а почему вообще не ликвидировать так называемые «профсоюзы»?
– Зачем? Это недальновидно. Рэкет заставляет инертно плывущих по волнам грести быстрее, дабы удовлетворить свои потребности. При этом производительность труда простых охотников увеличится процентов на двадцать точно. А это выгодно всем, потребителю в первую очередь. А кто у нас главный потребитель? Правильно, корпорация. И если при этом кто-нибудь погибнет, – что ж, бывает, издержки производства.
– Ос, меня волнует один непонятный вопрос. Ваня. Почему ты не взял его к себе?
– В качестве кого? Здесь у меня живут только родные и обслуживающий персонал, с этими людьми я вместе всю свою жизнь. Когда я отсюда уберусь, они последуют за мной, разве, что их совершеннолетние дети или жены не захотят и останутся на собственных хлебах. Там, – он показал рукой вниз на поселок, – проживает рабсила. Так, в качестве кого? Парень спас моего младшего сына, и я ему признателен. Неужели ты думаешь, что новый «Соболь» не ушел бы за миллион кредитов мгновенно? Между тем он получил его на двести тысяч дешевле и в кредит. А то, что он оказался здесь, на побережье, разве это не благо? Теперь, если у него есть башка на плечах, а мне кажется, что есть, то лет через десять он, его жены и десяток его детей будут людьми обеспеченными. Мало того, смогут стать полными гражданами Галактического содружества.
– Благодарю, с Ваней понятно, просто мой менталитет чуть сдвинут в сторону. В создавшейся ситуации нужно будет перестроиться. И еще, Ос, твоя рабсила живет не хуже обеспеченных фермеров. Как же ты смог их набрать, когда здесь все подконтрольно корпорации?
– К твоему сведению, они пашут на предприятии, на треть принадлежащем, в том числе корпорации. А как набрал? – он усмехнулся. – Помнишь, я тебе рассказывал о нападении банды, где пятнадцать человек уцелело? Вот, все они здесь. Единственный случай, когда требуется подтвердить вердикт ИскИна о признании жителя нарушителем закона для ущемления его в правах, – это при получении разрешения на промывку мозгов. Такое подтверждение от двух детективов и представителя муниципалитета я получил тогда за пять минут. Они, конечно, овощи, эти люди, но не вареные и уже не бойцы, нет, не бойцы.
