— Да, можно. Вот зачем я здесь. Им незачем быть без меня. И мне незачем уходить.
Горячие пальцы стиснули мое запястье; в жесте этом ощущалась отчаянная безысходность.
— Так вы и не уходили.
Миссис Дэрроу уронила руку и вновь отвернулась к камину. Пламя лизало угли, что сами собою сложились в некое подобие домика.
— Мне бы хотелось, чтобы они навещали Сумеречье, когда могут. Здесь время течет иначе; снаружи покажется, будто они вовсе не покидали Эвертон. Мой муж ничего не узнает.
— Вы не хотите с ним видеться?
— Ему нельзя знать!
— Он без вас как потерянный. — В груди у меня стеснилось.
— Не говорите ему ничего! — пронзительно вскрикнула женщина. Мальчики разом проснулись.
— Мама?
Не успели они вскинуть головы, как миссис Дэрроу уже стояла рядом, ласково целовала их лица, тормошила, поднимала с дивана. Я поняла, что прикоснулась к чему-то действительно важному, возможно, даже могущественному. Эта женщина испугалась; ее чувства к мужу явно непросты. Теперь я полностью контролировала ситуацию. Миссис Дэрроу ничем не отличалась от других людей и при необходимости ею можно манипулировать. Я сама удивлялась собственному бессердечию. Не в моем характере было прибегать к холодному расчету, но, с другой стороны, я никогда не оказывалась в положении настолько опасном. Интересно, а перед лицом подобной угрозы становишься самим собою — или просто надеваешь маску, чтобы выжить? И вновь по спине у меня пробежал холодок.
Женщина перевела взгляд с мальчиков на меня и ласково улыбнулась детям.
— Боюсь, я очень устала. Вам пора отправляться домой.
— Но, мама, мы же только что пришли!
— Пожалуйста, не оставляй нас!
Пока мальчики препирались, миссис Дэрроу и я неотрывно глядели друг на друга. Я сосредоточенно пыталась придумать ответ, о котором мне не придется жалеть. Тому, кто знается с мертвыми, последствий не избежать, в этом я ни минуты не сомневалась. Но ведь при этом узнаешь столько нового! Завеса смерти чуть приподнялась для этой царственной красавицы, такой мужественной и хрупкой. Под конец жизни она была настолько сломлена, что, вероятно, исцелить ее не смогли бы даже дети. Может статься, нечто подобное случилось и с другими? Я попыталась подавить эту мысль в зародыше, до того, как она вполне оформилась, но опоздала. Она уже расцвела пышным цветом в моем сознании, воскрешая образы Джонатана и моих родителей.
Я не могла закрывать глаза на силу миссис Дэрроу: не она ли ниспровергла законы бытия, отыскала путь из владений смерти и теперь боролась за своих детей? В такой любви ощущалось великое могущество, великая убежденность и преданность и в то же время глубокое, усталое отчаяние и упрямое отрицание неизбежного. Я не могла сказать «нет» ни ей, ни детям, ни собственному любопытству, при том, что договоренность наша внушала мне серьезные опасения.
— Мы еще не раз вернемся. Думаю, мы очень скоро снова увидимся с вашей мамой, — заверила я детей.
— А домой она с нами не пойдет? — Джеймс обиженно выпятил нижнюю губу. Глаза его наполнились слезами.
— Ох, милый ты мой Джеймс, мне страшно жаль. Но теперь дом мой — здесь.
— А можно, в следующий раз мы возьмем с собой папу?
— Боюсь, что нет, Пол.
— Почему нет?
— Понимаешь, это вроде как волшебные чары, что удерживают меня здесь, не давая уйти навсегда. Если вы расскажете отцу, то чары развеются.
Оба мальчика покивали и крепко обняли мать за шею. Она порывисто расцеловала обоих в губы и передала их мне.
— Миссис Маркхэм, я очень рада знакомству с вами.
Я взяла детей за руки и крепко их стиснула, укрепляясь в мысли о собственной правоте.
— И я очень рада, миссис Дэрроу.
— Называйте меня просто Лили.
Женщина вышла вместе с нами из гостиной в главный холл Дома-Сумеречья. Где-то на одном из верхних этажей, облокотившись о перила парадной лестницы, стоял некто, наблюдал за нами и курил в темноте. Но не успела я рассмотреть его повнимательнее, как двери распахнулись — и нас захлестнула прохладная сырость сада. Лили тепло поцеловала меня в щеку и вывела нас за порог.
— Пожалуйста, возвращайтесь, как только сможете, — попросила она.
Мальчики помахали матери, и мы зашагали по главной аллее между деревьями. Где-то вдалеке раздался вой; звук этот растаял в стылом воздухе. Мы углублялись все дальше и дальше во тьму, пока не оказались перед знакомой стеной тумана, прошли ее насквозь — и вернулись к свету солнца, в мир
