загадочной, вечно меняющейся двери, которая мучила Сюзанну, здесь обнаружились ряды и ряды больничных коек, и на каждой лежали бедолаги в состоянии разной степени тяжести.
Пациент рядом с нами когда-то, вероятно, напоминал земляного червя-переростка, а теперь был весь изорван на куски: перебинтованные обрубки, разложенные рядком на кровати, пытались сползтись вместе, подергиваясь в непрерывном ритме, несмотря на то что уже не являлись частью единого целого. У еще одной жертвы голова и туловище были изрешечены бессчетным количеством дыр, и чтобы тело не развалилось на части, плоть скрепили толстыми металлическими спицами. Ни докторов, ни медсестер при раненых не было; ухаживал за ними один лишь темноволосый мальчик: сейчас он стоял в противоположном конце комнаты, пытаясь поместить останки Дэбни Олдрича в человеческий костюм.
Пол утер пот со лба и хмуро глянул на младшего брата:
— Джеймс, я же просил не приходить сюда ко мне.
— Пол, идем с нами, — позвала я.
Мальчуган непонимающе воззрился на нас. Мы подошли ближе, давая ему возможность разглядеть наши черты под капюшонами плащей. Пол осторожно уложил Дэбни обратно на койку. Лицо пострадавшего выглядело столь же ангельски-прекрасным, как и прежде, но ниже шеи его человеческое тело перемешалось с кусками настоящего; всю эту массу обмотали повязками в безнадежной попытке придать ему некое подобие человеческого обличья.
Пол поманил нас в дальний угол комнаты, в сторону от пациентов.
— Вас так долго не было. Я уж и не думал, что мы когда-нибудь отсюда уйдем, — пробормотал он, ероша волосы на затылке, словно пытался что-то решить для себя.
— Да что ты тут вообще делаешь? — спросил его отец.
— Вечер помолвки ознаменовался началом войны. Кому-то нужно было позаботиться о жертвах — о тех, кто пострадал необратимо. Их родные и близкие либо еще в худшем состоянии, либо отреклись от них. — Пол указал на Дэбни, и мне тут же вспомнилось надменное достоинство миссис Олдрич. Кому-кому, а ей явно недоставало сострадания и терпения для долгосрочного ухода за больными. — Я остаюсь с ними рядом и помогаю, чем могу.
— Ты очень храбрый, — промолвила я.
— Нет, храбрые — это они. Они все безропотно сносят, не имея надежды на милосердие смерти. Я обретаю силу лишь в их решимости, и ни в чем более. — Пол искоса глянул на меня, словно ссылаясь на нашу беседу у могилы его матери много месяцев назад.
Дэбни заворочался на постели.
— Пол…
Голос его умалился до слабой тени прежнего. Старший сын мистера Дэрроу приподнял его, усадил прямо и помог облачить останки тела в парадный костюм для свадебных торжеств. Мы наблюдали за происходящим, чувствуя себя до крайности неловко. Покончив с одеванием, Пол перенес друга в инвалидную коляску. Пострадавший мальчик завладел его рукой.
— Ты покидаешь нас? — спросил он.
— Я отвезу тебя на свадьбу, как ты и хотел, друг мой.
Дэбни улыбнулся и отрешенно уставился в пространство. Пол выкатил коляску из импровизированного лазарета.
— А мама пойдет с нами? — шепнул Пол. Мы с Генри переглянулись. — Ее никак нельзя оставлять здесь.
— Мы ее и не оставим. Предоставьте все мне, — объявила я безапелляционно. И опустила капюшон на лоб. Дункан повел нас в столовую, где гостям как раз объявили, что свадьба вот-вот начнется.
Тысяча свадебных гостей в саванах с капюшонами нескончаемой чередой вступали в бальную залу, богато украшенную в честь такого события. С потолка свисали серебряные клетки с огненными птицами. На двенадцатифутовой арфе исполнялась печальная, томная музыка; играли на таком инструменте с дюжину музыкантов, причем некоторым приходилось стоять на приставных лесенках.
Семья Дэрроу и я уселись во втором ряду вместе с Дэбни. Дункан, поклонившись нам, отступил в дальний конец залы. Через проход от нас Оливия кокетливо щебетала с гостями помоложе, изящно запрокидывала голову и застенчиво хихикала, приятно шокированная очередным грубым замечанием. Она нас заметила, но взгляда не задержала. На отца она взирала, ничем не выдавая своих истинных чувств, и улыбалась отрепетированной бесстрастной улыбкой, что не отражалась в глазах. А тот, торжествующе ухмыляясь, занял место в начале прохода.
Музыка смолкла, в зале воцарилась тишина. Арфисты вновь тронули струны; отдельные ноты сложились в некое подобие свадебного марша. У входа в залу появилась Лили Дэрроу в роскошном свадебном платье. Она чинно прошествовала по проходу и, проходя мимо нас, обернулась к нам и слабо улыбнулась.
— Мама, не делай этого! — зашептал ей Джеймс достаточно громко, чтобы услышали все присутствующие. Лили переводила взгляд с детей на Генри. В противоположном конце прохода мистер Уотли заметно занервничал. Лили двинулась дальше, и мистер Уотли торжествующе зыркнул на мальчиков. Я извлекла на свет маленький тонкий нож, что обронил на дороге разбойник, а я подобрала и спрятала в складках платья.
