каждые несколько дюймов рядом с плинтусами, некоторые из них совершенно новые с жизнерадостными картинками сосновых шишек и вечнозеленых веток, яблок и палочек корицы. Лилли моргнула, ее глаза жгло. Она останавилась и исследовала дальний конец коридора. Сейчас он был пуст: лишь длинная, широкая гладь древней плитки, мерцающие люминесцентные лампы и столы из нержавеющей стали; но внутри многих комнат слышались звуки голосов, и шарканье, и гудение генераторов.
Лилли медленно поползла к первой открытой двери, Томми – следом за ней. Она увидела висящий над проемом знак – здесь когда-то был рентген- кабинет. Руки и ноги покрылись гусиной кожей, когда она услышала искаженный голос ходячих, рычащий и шипящий, человеческий голос, потрескивающий, как в рации, и треск оборудования. Она дала знак Томми, и они оба остановились прямо за дверью.
Осторожно выглянув из-за дверного косяка, Лилли увидела своеобразную лабораторию, установленную внутри огромного рентгенологического отделения. В шипящем свете люминесцентных ламп, среди лабиринта полок, полных бутылочек с мерной шкалой, колб, чашей петри и пробирок, вращающихся в центрифугах, она увидела верхнюю часть торсов и головы мертвецов. Они свисали с крюков из нержавеющей стали, их руки были ампутированы, головы качались из стороны в сторону. Кто-то плотно зашил им рты толстыми хирургическими нитями. Зашитые головы продолжали работать челюстями, словно коровы, жующие жвачку, несмотря на швы и неподвижные губы. Их самые уязвимые места были соединены с торчащими капельницами, которые закручивались, переплетались и вели к большим коническим колбам, емкостям и трубочкам на полу под ними. Воздух будто вибрировал от шума оборудования лаборатории и генераторов, а также от смеси запахов гниения и освежителя.
– Лилли?
Шепот Томми прозвучал где-то далеко, как показалось Лилли. На секунду она была парализована, полностью поглощена ужасом жестоких экспериментов, проводящихся в лаборатории. Вдоль задней стены она разглядела доски с лихорадочными каракулями иероглифов, быстро набросанных химических формул, заполняющих каждый квадратный дюйм свободного пространства. Она видела обезглавленные тела, лежащие на каталках, их рваные открытые шеи, оканчивающиеся похожими на спагетти переплетениями шнуров и трубочек с поблескивающей от неонового света жидкостью. Она смотрела на столы вдали, загроможденные колбами и предметными стеклами, со сложенными бесчисленными образцами тканей, и крови, и ДНК из только богу известного источника.
– ЛИЛЛИ!
Она, наконец, оторвала взгляд от комнаты, повернулась и посмотрела на мальчика:
– Что? Что такое?
– Послушай, – он кивнул в противоположную сторону коридора, его глаза расширились от тревоги. Лилли навострила уши и услышала странный звук, похожий на пощелкивание, который, казалось, исходил из какого-то далекого изгиба коридора. Он смешивался со слабым звуком шагов – и все это двигалось в их сторону. Сначала звук был словно от экзотической птички – пронзительный и кричащий. И эти необычные шаги. Торопливые, нетвердые, скрипучие, они приближались с целеустремленностью и скоростью человека, имеющего четкую задачу.
– Давай, сюда! – Лилли схватила мальчика за воротник и мягко затащила его в отделение рентгенологии.
Они выбрали темную область позади висящих образцов, в которой можно было затаиться, и ждали. Сжавшись в зловонных тенях, они спрятались за шкафчиком с оборудованием, их пальцы лежали на спусковых механизмах, готовые стрелять в любой момент, в то время как они вслушивались в приближающиеся шаги.
Висящие над ними, капающие зловонной жидкостью верхние части туловищ дрожали и реагировали на появление людей в своем личном пространстве. Некоторые головы крутились и искали в темноте источник человеческого запаха, их глаза-кнопки хотели найти свежее живое мясо, их челюсти все еще с жадностью сжимались и работали, их зашитые губы напрягались, пытаясь освободиться от беспорядочных швов. Они сдавленно стонали, их тела наполняли комнату сильным запахом гниющего мяса, и по какой-то причине все это вызывало у Лилли скорее печаль, нежели ужас.
Возможно, такое кошмарное качество расчлененных частей мертвецов, как возможность продолжать двигаться и дергаться, подпитывая пустоту, утратило шокирующий эффект. Теперь, в некотором смысле, это было скорее пророческим, чем ужасающим. Как неопалимая купина. Вот куда все ведет. Лилли казалось мучительным смотреть на это, но также и завораживающим… вплоть до момента, когда она очень близко услышала птичьи шаги, приближающиеся снаружи.
В комнату влетела медсестра, с небрежной бойкостью складского служащего, ищущего запчасть. Женщина средних лет с темно-серыми волосами, забранными в неаккуратный пучок, и лицом, таким обветренным и морщинистым, что оно казалось пергаментным, была одета в белую форму, засаленную и облезлую от старости. Она держала на руках кричащего ребенка. На вид ребенку было всего несколько месяцев, его маленькое личико было грязным и обветренным, тельце завернуто в старое одеяло.
Пересекая комнату, медсестра рассеянно покачала ребенка в бесполезной попытке заставить его успокоиться. У ребенка на мгновение закончился воздух, но затем вопли возобновились, пока медсестра небрежно шла до холодильника из нержавеющей стали. Она открыла его локтем, потянулась и достала лабораторную банку, наполненную непонятной розовой жидкостью. Затем так же неожиданно, как вошла, она повернулась, быстро убежала обратно через комнату и, со свистом рассекая воздух, пронеслась в коридор, с все так же орущим и воющим ребенком на руках.
Лилли кивнула Томми. Он кивнул ей в ответ. Затем Лилли поднялась на ноги и пересекла комнату с «HK» наперевес, держа оружие в обеих руках и
