В итоге они приняли решение забаррикадироваться. Когда они тащили через всю комнату тяжелый стеллаж и подпирали им дверь, снаружи раздавалось рычание. Стадо наводнило пятый этаж, больница теперь полностью принадлежала мертвецам. Лилли схватила стул и заклинила им стеллаж, зацепив его за дверную ручку. Затем где-то в течение минуты она наблюдала, как нарастает вибрация дверного косяка с появлением все новых и новых мертвецов, толкающих дверь.
– Они чуют нас, – она произнесла это сухим, хриплым шепотом, отступив назад от трясущейся двери. Ее ноги все еще были слабы и подкашивались, но общее состояние улучшалось. – Надолго здесь задержаться не удастся.
– У нас нет выбора. – Ноллз отступил от двери, сжимая потертый кожаный портфель, будто спасательный круг.
Лилли окинула взглядом комнату. Кафель холодил босые ноги, и она все еще пребывала не в лучшем состоянии, сопровождающемся дурнотой и головокружением, но теперь она хотя бы могла стоять без риска опрокинуться. Ей нужно было подумать. Мозг, казалось, пыхтел, шестеренки вращались с трудом. Она посмотрела в окно, потом – на старика.
– Что это за комната? Где я?
Химик тоскливо улыбнулся.
– Что-то вроде дома, на самом деле – место, где я могу спокойно думать и работать. – Он посмотрел на нее. – Я думал, ты здесь будешь в безопасности. Некоторые люди, они… – Он замолчал и посмотрел в пол. – Я просто думал, так будет безопаснее.
– Что за херню ты мне дал, ту, что так долго держала меня в отрубе и вызывала галлюцинации?
Он стиснул свой портфель.
– Это вещество я сам разработал, оно использовалось в основном для того, чтобы держать солдат покладистыми и послушными в ночное время суток.
– Мне все равно, кто его разработал, просто скажи, что это и как мне вывести его из организма.
– Хочешь – верь, хочешь – не верь, но оно сделано из растения. Это тернера раскидистая… более известная как дамиана. В изобилии произрастает на юге. Мне говорили, на улицах она известна как Белладонна.
– И насколько долгий у нее эффект?
Старик поджал губы.
– Должен признать, у нее долгий период распада. Но через час или около того психотропные свойства ослабевают.
Лилли опустила взгляд на свои иссушенные руки, на скопления красных отметин, оставленных различными иглами капельниц, которые ей ставили, следы безжалостного сбора крови. В ее голове стучало. Она не могла глубоко вдохнуть, а тело ощущалось так, словно весило тонну.
– В любом случае, сколько крови у меня взяли?
– Мы были очень осторожны, уверяю тебя. Мы поддерживали необходимый уровень глюкозы, электролитов, питательных веществ и аминокислот. Никогда не было…
– Сколько конкретно?
– Мы брали четыре пинты на протяжении… месяца.
Ее волосы от ужаса встали дыбом.
– О Господи Иисусе.
– Понимаю, звучит так, будто это много, но мы пристально следили за тобой.
– Не важно. Не имеет значения. Уже ничего, нахрен, значения не имеет.
– Осмелюсь не согласиться… При всем уважении… Одна вещь все же имеет значение.
Она посмотрела на него:
– И что же это?
Он постучал по портфелю уродливым артритным пальцем.
– Вакцина.
Она посмотрела ему в глаза.
– Откуда мне знать, что она существует? Откуда мне знать, что она когда-нибудь появится?
Он сглотнул.
– В эти смутные времена остается либо верить, либо потеряться.
Она испустила вздох.
– Я не потерялась, я точно знаю, где я.
Он кивнул, его взгляд смягчился, а уголки рта опустились, выражая грусть.
– Юная леди, я знаю, что на мне лежит ответственность за смерти невинных людей. Но здесь у нас есть возможность – если нам удастся выбраться отсюда живыми, то мы сможем завершить испытания. Нет никаких гарантий, что вакцина сработает. Но разве не стоит попытаться? Я прошу тебя поверить
