– Это девочка.
– Вы уверены?
– Да, уверена. За все эти годы не ошиблась ни разу.
Триш пискнула.
– О, Боже. О… Боже… мой. Маленькая
– Слышал, Чет? У нас будет маленькая девочка.
– Да, до меня это вроде как дошло.
И Чет тоже в это верил. Похоже, дар Ламии проявлялся во многих областях. Его бы не удивило, окажись, что она уже каким-то образом связана с этим ребенком.
Ламия вытерла глаза; она плакала.
– Бабушка? Ты в порядке?
Она, улыбаясь, кивнула.
– Просто я так счастлива. Я была здесь… одна… так долго. А теперь у меня снова есть семья. А скоро будет еще и малышка, для пущей радости. Сколько счастья, это немного ошарашивает, только и всего.
Глава 3
Чет понимал, что это сон, но легче от этого почему-то не становилось. Он был снаружи дома, на крыльце, залитом светом луны, – кровь на досках; кровавый след, ведущий в дом. Слышно было, как плачет Триш – горько, тоскливо. Он пошел по кровавому следу внутрь дома, вверх по ступенькам, к комнате в самом конце коридора. В комнате плакал ребенок, которому было больно, очень больно. Это был его ребенок, его дочь, он знал это. Дверь была заперта. Он молотил по ней кулаками, кричал, чтобы открыли. Потом ударил в нее плечом, еще, и еще раз. Наконец, дверь распахнулась, и он упал в комнату, во тьму, и падал, падал – а вокруг него эхом отдавался детский плач.
Чет проснулся, судорожно глотая воздух. Долгую секунду он не мог сообразить, где находится. Утер со лба пот. Кошмары преследовали его с тех пор, как умерла мать, но этот был слишком похож на явь.
Он потянулся к Триш; ее не было рядом. Он сел. К его удивлению, день уже явно подходил к концу, а ведь он собирался прилечь всего на пару минут. По комнате гулял свежий ветерок. Чет поднялся с постели и подошел к окну; ему хотелось остыть. Был прилив, и последние лучи солнца играли на поверхности болота. Краем глаза он уловил какое-то движение. Кто-то – вроде бы, мальчик – стоял на кладбище, тень среди теней. Потом мальчик исчез. Чет продолжал смотреть, надеясь увидеть его вновь, и ему вдруг показалось, что он слышит голос. Мальчишеский голос, но очень, очень тихий. «
Тут он услышал, как внизу рассмеялась Ламия – теплый сердечный смех, который мигом разогнал его неясную тревогу. Чет направился вниз.
Он обнаружил их в передней комнате – они сидели рядышком на большом, видавшим виды красном диване с вытертым ворсом. У Триш в руках был бокал с лимонадом, у Ламии – с вином.
– О чем это вы, девушки, тут болтаете?
– Твоя бабушка рассказывает мне истории, как она была акушеркой.
– Дети, – сказал Чет. – Мог бы и сам догадаться.
Они продолжили обсуждать тонкости материнства, а Чет, не зная, куда себя деть, принялся разглядывать картины на стенах – по большей части потемневшие от времени и все в пятнах. Та, что висела прямо перед ним, изображала дом на холме, с газоном и ухоженным садиком; на заднем плане в рисовых полях виднелись крошечные фигурки работников. У окна Чет заметил старый, в деревянном еще корпусе, телевизор. Провод был воткнут в розетку, и Чет попробовал повернуть ручку. Крошечный экран ожил, но на нем не было ничего, кроме помех.
– Бабушка, а ты телевизор смотришь?
– Нет, мой что-то барахлит.
– Да, это я заметил. – Тут до него дошло, что он нигде не видел ни телефона, ни машины. – А телефон у тебя есть?
– Да. Но он тоже не работает.
Чет покачал головой.
– А как насчет машины?
– Есть.
– А она работает?
– Нет.
– Господи, бабушка! Как же ты обходишься с продуктами? Только не говори, что каждый раз ходишь пять миль до шоссе.
