Они перевалили через гребень и увидели впереди, далеко внизу, девять тележек, которые везли женщины в плащах, вооруженные мечами и копьями; было их около сорока. Несколько женщин, отделившись от каравана, побежали навстречу Мэри. Добежав, они засыпали сестру вопросами – вид Алой Леди их страшно встревожил. Мэри рассказала им обо всем, что случилось.
Дети – совсем маленькие и чуть постарше – сидели и стояли в тележках. Ана прикинула, что здесь их, наверное, было около сотни, и большинство орало благим матом. Мэри принялась обходить тележки – она брала их по очереди на руки, укачивала, говорила им что-то низким голосом, а камень у нее во лбу горел тихим зеленым светом. Детишки успокаивались один за другим.
Когда Велес и Алая Леди догнали их, караван вновь двинулся в дорогу, следуя изгибам тропы между черных стен ущелья; колеса тележек постукивали по камням.
Мэри взяла из тележки плачущего младенца, девочку, и передала ее Ане.
Ана принялась ее укачивать.
– Ты ее не узнаешь?
Ана заглянула ребенку в личико и вдруг поняла, что да, узнает.
– Это?..
Мэри кивнула. Это был один из тех двух малышей, которых она привезла с собой с другой стороны. Ана начала тихо напевать простенький гимн, тот, что, бывало, ей пела мать. Девочка посмотрела Ане в глаза и перестала плакать, как и несколько других детишек, что были поблизости.
– У тебя есть дар, – сказала Мэри.
Ана заставила себя не думать о том, насколько близок был этот милый ребенок к тому, чтобы потонуть в той темной, страшной реке. И тут ее ударила кошмарная мысль.
– Мэри, а что здесь делают все эти дети?
– То есть?
– То есть как они вообще попали в Чистилище? Они же невинны. Как они могли сделать что-то плохое? Почему Бог повернулся к ним спиной?
– Если ты имеешь в виду Христа, то он и не может ничего для них сделать – они же не его.
– Как это – не его?
– Насколько я понимаю, бог не может просто так взять и забрать себе душу. Если уж на то пошло, демоны – тоже. Душа должна отдать себя сама… Иисусу, Будде, Магомету, Одину и так далее… Да хоть Сатане. Свободная воля, вот что делает душу – душой. Поэтому-то боги так яростно и борются между собой за верующих. Бог только тогда получает власть над душой, когда она добровольно передает себя ему. Все логично, да?
– Думаю, да, – сказала Ана. Но про себя подумала, что она лично особой логики здесь не видит.
– Когда человек верит в Христа, он отдает свою душу Христу и подчиняется его правилам, его догматам. Если в итоге Христос не сочтет его достойным, он может проклясть его душу, или просто не пустить в Царствие Небесное, – тогда душа попадает в Чистилище. Ирония в том, что все эти души не горели бы сейчас в Аду, если бы не верили при жизни в Христа.
Некоторое время Ана шла молча, пытаясь как-то осмыслить услышанное.
– Так какое же место занимают во всем этом дети? Они слишком малы, чтобы отдать кому-то свою душу. Да? Слишком маленькие для такого выбора?
– Именно. Если ребенок не окрещен – или не прошел через какой-то схожий ритуал другой религии – он не принадлежит ни одному богу. И если никто его не забрал, он просто остается, потерянный, никому не нужный.
– Но у них же с самого начала шанса не было!
– Нет.
Мальчик Аны был крещен. Хуан настоял, хотя она сама была против. И теперь она, сама того не замечая, благодарила Бога за то, что так получилось. При мысли о том, как он плакал бы тут по ней, брошенный, забытый, у нее на глаза наворачивались слезы. Она крепче прижала к груди девочку.
Мэри не сводила с нее глаз.
– У тебя есть ребенок? Был?
Ана кивнула.
– В Чистилище полно детей, которым нужна мать.
– А они растут? То есть, могут ли они вырасти здесь, внизу? Или они всегда остаются такими?
Мэри ответила ей грустным взглядом.
– Они никогда не вырастают. Никогда даже не смогут осознать, что с ними произошло.
Ана кивнула.
– Но они… привязываются. Им хочется того же, что и любому ребенку. Чтобы их взяли на руки, поговорили с ними… Чтобы их любили.
– Что же с ними будет, с этими детьми?
