– Чего?
– Корову, говорю, заведешь. Поросяток.
– И заведу. Сам же приедешь, молоко будешь пить парное, – серьезно сказал Аспирин. – Не пил небось ни разу парное молоко, черная душа? Или боишься, что оно белое и сквозь тебя просвечивать будет?
Ответить Упырь не успел. Из люка высунулась голова Соболя, который без обиняков сообщил:
– Поздравляю. Кажется, загнулся наш продюсер.
Когда Аспирин и Упырь ворвались в учительскую, шторы были раздвинуты, а Оскар Никитович Михайловский лежал на полу, вытянувшийся и закостеневший. Пальцы скрючены, лицо искажено страдальческой гримасой, глаза широко открыты.
Рядом с продюсером стоял на коленях референт Эдуард и тихонько плакал.
– Песец… – выдохнул Аспирин.
И референт зарыдал.
Упырь быстро осмотрел Михайловского. Проверил пульс – еле-еле, но прощупывается.
– Живой он… Ты же фельдшер, чего разрыдался тут, как фонтан слез?! Не мог проверить?
– Я… Я растерялся… – всхлипывая, промямлил Эдуард.
– Так… Что же с ним такое…
Все мышцы Михайловского были напряжены, глаза остекленели, зрачки на свет не реагировали. Руки были сжаты в кулаки.
В кулаки…
– Ну-ка, помоги, – Упырь толкнул референта локтем в бок и принялся разжимать пальцы Михайловского. Совместными усилиями это удалось. В левой руке не было ничего, а из правой на ламинат выкатился небольшой полупрозрачный камешек фиолетового цвета. Он упал рядом с ногой Эдуарда, и тот испуганно отскочил в сторону.
– Что это за фигня?! – злобно спросил Упырь. – Была у него такая?
– Я… Я не видел…
– Володя?! – Упырь повернулся к Белову. Тот стоял, побледнев и прислонившись к стене.
– Он подобрал возле метро… Я говорил, что не надо брать!
– Подобрал. Понятно.
Упырь взял со стола карандаш и осторожно постучал по камешку. Тот слегка засветился и тут же погас.
– Артефакт, чува-ак, – тоном заправского специалиста сказал Аспирин. – Я такого раньше не видел, но сто пудов артефакт, зуб даю.
Упырь позаимствовал из письменного прибора еще один карандаш, потом аккуратно, словно суши палочками, ухватил артефакт и бросил его в ящик стола. Подумал и заклеил ящик скотчем.
Михайловский все так же лежал, словно мертвая царевна в ожидании семи богатырей, или кто там ее домогался в сказке Пушкина – Упырь читал в школе, но давно забыл за ненадобностью.
– Сделайте что-нибудь, – попросил Белов.
– А что я сделаю?! – вызверился на него Упырь. – Я же не знаю, что это за артефакт, чем нейтрализуется его действие и нейтрализуется ли вообще… Черт, я вообще не разбираюсь в местных артефактах, в них даже Центр Аномальных Явлений не разбирается, потому что они тут появляются, как грибы после дождя, и их не успевают изучать… А потому я вас предупреждал еще в самом начале! Не надо! Хватать! Ничего! Без спроса!
Последние слова сталкер выкрикнул, размахивая в такт кулаком перед носом референта.
– Но он умирает…
– Тьфу ты!
Упырь вновь наклонился над Михайловским. Потом вытащил из чехла нож и задумался, выбирая точку.
– Что вы собираетесь делать? Вы с ума сошли?! – вновь влез Белов, хотя минуту назад как раз просил сделать хоть что-нибудь.
– Братцы, подержите их с Эдиком, – буркнул Упырь и вонзил острие ножа в мочку уха Михайловского. Продюсера словно электрическим током подбросило. С воплем он оттолкнул Упыря, перекатился в сторону, ударился о письменный стол и схватился за ухо.
– Сработало, – удовлетворенно сказал Аспирин, державший обмякшего актера.
– Как это вы?! – В голосе Эдуарда звучал профессиональный интерес.
– Повезло. – Упырь обтер нож о штанину и убрал в чехол. Михайловский с ужасом смотрел на него, тяжело дыша и продолжая зажимать рану. Между пальцев струилась кровь. – Перевяжи босса… Короче, есть аномалии, которые человека приковывают. Обездвиживают. Артефактов таких я раньше не видел, но вот столкнулся… Ну и подумал – а что, если попробовать самый простой способ?
– Бритва Оккама, – кивнул референт.
– Вот именно. Я знаю, что это такое, Эдуард, не удивляйтесь. Если так убирают судорогу – я вот когда далеко заплываю на море, всегда к трусам
