даже для ур-гулей. Меньшие преграды, воздвигнутые Вектом в верхнем городе, по-прежнему удерживали детей Аэлиндраха загнанными внутрь невидимого лабиринта. Безжалостная атака Карателей погнала их в обстреливаемые просторы вокруг крепости Белого Пламени и пропитанный кровью фундаментальный слой под ней.
Побежденные бойцы всюду проклинали ужасные орудия, которыми была вооружена новоприбывшая армия, и ее натиск, казавшийся неудержимым. Вскоре распространилась весть, что Вект призвал неупокоенных мертвецов, чтобы они стали его войском против живущих.
Беллатонис насторожился в тот же миг, как его достигли первые колебания, вызванные открытием склепов. Вместе с Ксагором он гнал гротесков к крепости Белого Пламени, пробираясь по невероятно сложному переплетению труб, проходов, туннелей, каналов и трещин, из которых состоял фундаментальный слой. Он надеялся достичь не самой крепости, но своей временной лаборатории под ней.
Гемункул заявил Ксхакоруаху, что нуждается в более качественном оборудовании, и пока король теней не овладеет производствами Черного Схождения, он не может сделать ничего полезного. Ксхакоруах согласился, но, к несчастью, послал вместе с ним одного из своих ночных извергов и горстку мандрагор, чтобы «защитить» гемункула во время пребывания в Комморре. Поэтому большая часть мыслей Беллатониса была посвящена тому, как же избавиться от этих проблемных и нежеланных телохранителей.
Туннель, в котором они находились, дрожал с полминуты, после чего снова зловеще затих. Беллатонис оглянулся на Ксагора, ища подтверждения, и развалина кивнул. Он тоже это почувствовал. Время, проведенное в Аэлиндрахе, научило Беллатониса чрезмерно полагаться на чувства помимо зрения, и теперь ему было сложно заново приспособиться к обычной среде. По тревожной суетливости мандрагор он понял, что они тоже чувствовали себя неуютно. Гротески, те просто стояли и пускали слюни. В фундаментальном слое звук был странной и непостоянной вещью: извивающиеся туннели могли переносить шумы на многие километры или же приглушать те, что раздавались неподалеку, поэтому нельзя было сказать, насколько они в действительности близки.
Сквозь тьму просачивался звук, который ни с чем не спутаешь — повторяющийся, множественный лязг металла о камень. Звук раздавался регулярно, неторопливо и как будто исходил изо всех направлений одновременно. Беллатонис отозвал ушедших вперед гротесков и обратился к безымянному ночному извергу, что предводительствовал над его охранниками.
— Нам нужно сейчас же уйти отсюда, — резким шепотом, спешно проговорил Беллатонис. — Ксхакоруаха надо известить о том, что только что произошло.
Ночной изверг уклончиво пожал плечами, и гемункул постарался надавить сильнее.
— Что бы это ни было, оно не принадлежит Ксхакоруаху, поэтому мы можем предполагать, что оно нам враждебно! — прошипел он. — Иди назад к королю и доложи ему. Я пойду дальше к лаборатории вместе с Ксагором и гротесками.
Ночной изверг покачал головой и показал вглубь туннеля зазубренным, как пила, фальшионом, давая Беллатонису понять, что надо двигаться дальше. Гемункул набрал было воздуха, чтобы продолжить спор, но вдруг уловил впереди отблеск света. Ночной изверг тоже его заметил и отскочил в тени. Размеренный лязг металла по камню резко оборвался, сменившись высоким пронзительным шумом, который быстро набирал громкость. Мандрагоры начали мерцать, переходя из тени в тень, и обнажили оружие.
— Ксагор! — завопил Беллатонис, бросаясь в укрытие. — Ложись!
Беззвучное сотрясение волной прошло по всему туннелю, и несколько из наступавших вперед мандрагор были моментально стерты с лица земли. Из стены и пола в том месте, где они находились, пропал идеальный сферический кусок вещества — материю просто перенесло из реальности Комморры… куда-то еще. Беллатонис узнал характерное воздействие искажающего оружия — в Комморре оно было редкостью, но имело мрачную репутацию. Пренебрегая опасностью, уцелевшие мандрагоры ринулись вперед, чтобы схватиться с противником, и быстро обнаружили, что он превосходит их по всем статьям.
Беллатонис завороженно наблюдал, как пара Карателей выступает навстречу потоку мандрагор. Он сразу понял, что они — не чистые машины, как «Талосы», но скорее вместилища для живых разумов. Мономолекулярные когти Карателей пронзали черных как смоль мандрагор подобно разрядам молний, в то время как пилы и серпы самих мандрагор бессильно скользили по непробиваемому металлу. Одна из боевых машин в упор выстрелила искажающим хлыстом, и мгновенное нарушение реальности просто выхватило ее врагов из пространства, как будто их никогда и не существовало. Другому Карателю, видимо, больше нравились его когтеобразные конечности-ножи, и он рассек последнего мандрагора на части с текучей грацией танцора.
Ксагор уже исчезал из виду позади, в дальнем конце туннеля. Беллатонис осознал, что ночной изверг по-прежнему таится неподалеку — видимо, он был слишком умудрен жизнью, чтобы помчаться в атаку и разделить судьбу своих подручных. Гротески непонимающе топтались на месте, как большие, привлекательные мишени. Секунду помучившись сомнением, Беллатонис приказал неуклюжим марионеткам из плоти перейти в наступление. Если уж их все равно уничтожат, то пусть хоть сделают напоследок что-то полезное и выиграют для него время.
— А вот теперь мы вернемся и доложим Ксхакоруаху! — сердито прошипел Беллатонис ночному извергу. Тот быстро закивал в ответ.
