Что-то рухнуло прямо рядом с Шенноном. Скосив взгляд, он увидел открытый фолиант. Ветер стремительно листал страницы. Над головой расправлялся змей. В отчаянии Шеннон сунул руку в мелькающие книжные листы, бумага ударила по пальцам, рассыпала их на золотые фразы и вобрала эту золотую россыпь в себя. Бешено листающиеся страницы размолотили всю руку в рунное облако и потащили внутрь книги.
Змей кинулся на Шеннона, пригвождая когтями ноги. Призрак беззвучно закричал, но фолиант уже втягивал его под обложку одним протяжным рывком.
Никодимус с тремя учениками притаился в темном коридоре. Юный Яш справа, его братья Изгарь и Шлак – по левую руку. Все молчали. Что тут скажешь?
Они сбежали из Тайфоновой библиотеки. Уже потом, стрелой летя по лестницам, Никодимус сообразил, что вой доносится не из святилища, а из лечебницы.
Скиталец охотился не за ним. Точнее, пока не за ним. Однако добывать изумруд по-прежнему рискованно – оставленный отрядом след из мертвых тел и разоруженных боевых змеев скоро обнаружат. Включится тревога, на ее рев явится Скиталец. Но может быть, до того времени удастся узнать, чем это отродье занято? Никодимус расставил кобольдов у окон, наблюдать за лечебницей.
Сам он старался не думать о том, как близко подобрался к уязвимому Тайфону, представляя вместо этого ослепительный изумруд, своим ярким блеском рассеивающий любые сомнения и досаду.
Но сосредоточиться не получалось, и Никодимус поймал себя на мыслях о Джеймсе Берре, печально знаменитом какографе, убившем нескольких чарословов. Как и Никодимус, Берр был наследником императорского рода и сумел овладеть праязыком. В минуты отчаяния Никодимуса часто одолевали думы о своем дальнем родственнике…
Из мрачных размышлений его выдернули чьи-то шаги. Один из кобольдов бежал по коридору, белея светлой гривой в полумраке. Скоро стал виден бледный шрам, змеящийся по синей щеке, словно серебряная жила, – в его честь ученик и получил свое прозвище.
Кобольд нипочем не откроет человеку своего истинного имени, поэтому Никодимус нарекал учеников по особым приметам или клановой принадлежности. Яш происходил из клана яшмовых кобольдов, Кремень – из кремневых. Братья Изгарь и Шлак оттачивали боевые навыки в давней междоусобной вражде с железными кобольдами и, услышав от Никодимуса, что их прозвища означают отходы металлического производства при добыче, например, железной руды, дружно рассмеялись и одобрительно закивали.
Подбежавший к Никодимусу участник отряда звался Жилой.
– Что видел? – спросил Никодимус на родном языке кобольда.
Тот сообщил, что с крыши лечебницы стартанул в небо змей с двумя людьми, и теперь Скиталец тянет их вниз.
Никодимус скрипнул зубами, представляя, что нужно этому чудовищу. Может, Дейдре умерла снова? Но ей полагалось заниматься ликантропами… Как бы то ни было, змей с пассажирами вскоре будет в лапах Скитальца. Пора выбираться из святилища и прятаться в городе.
– Хорошо, – шепнул Никодимус. – Зови остальных, и побежали.
Он выпрямился и рванул по коридору. Ученики припустили за ним.
Солнце еще даже не в зените. За стенами святилища придется переждать не один беспомощный светлый час до относительно безопасной темноты.
Проблеск текстуального сознания, ощущающий себя Шенноном, почуял еще один такой же проблеск, тоже помнящий себя Шенноном. Они потянулись друг к другу и слились воедино.
Оказалось, что они занимают две книжные страницы. Несколько посланных на разведку предложений обнаружили в книге и другие проблески текстового разума. Сообща они пришли к выводу, что являются текстовым аналогом человеческого мозга – а точнее, лобными долями мозга магистра Агву Шеннона.
Объединившиеся фрагменты заподозрили, что их ограничивает отсутствие связи с другими текстами, однако подтвердить догадку мешал недостаток воспоминаний. Они стали перебирать страницы. Каждый новый прирост вызывал смятение: две разрозненные прежде части Шеннона осознавали себя новой, все более крупной частью Шеннона. Напоминало пробуждение от сна. Многократное. Снова и снова.
В конце концов они добрались до страницы, содержащей затылочные доли мозга и мозжечок, отвечающий за равновесие. Тотчас нахлынули тошнота и головокружение. И вдруг все страницы разом слились в Шеннона-призрака, голова которого высунулась из лежащей на полу открытой книги.
Шагах в пяти от него с разбитого в щепу стола свисал обмякший парусиновый змей, по которому водила пальцем, выписывая сложные узоры, женщина в пышной зеленой мантии. Увидев тюрбан с прицепленной вуалью, закрывающей нижнюю половину лица, призрак догадался: это иерофантка, воздушный маг. Считывает чары змея, наверняка выясняя, что побудило боевой конструкт ворваться в библиотеку.
Шеннон плохо владел иерофантским языком, поэтому разобрать руны, которые творила женщина, ему не удалось. Зато он помнил, что иерофантские заклинания свободно перемещаются лишь в толще ткани, вне материи сразу же развеиваясь по ветру…
