Слева от него, в стене между двумя барельефами, располагалась невысокая деревянная дверца. Шеннон усадил Азуру на подоконник напротив и велел предупредить, если она кого-то заметит. Где-то в ночи хрипло каркал грач. Магистр повернулся к дверце. Он стоял перед входом в «личную библиотеку» Норы Финн.
Многие волшебники, имея все основания не доверять коллегам, прятали самые важные из своих манускриптов в тщательно охраняемых тайных архивах. Несмотря на прямой запрет, практика «личных библиотек» получила широкое распространение — деканы и ректоры были вынуждены закрывать глаза на подобные шалости.
Полвека назад, когда Шеннон только приехал в Звездную крепость, он заподозрил, что Нора шпионит за ним по поручению его врагов с Севера. Тогда он повел себя нагло: привычный к астрофелским распрям, он постарался выведать о Норе все до мельчайших подробностей. Вскоре Шеннон убедился в беспочвенности своих подозрений, а заодно обнаружил личную библиотеку магистра Финн.
Шеннон медленно провел пальцем по двери, сверху вниз, ощущая твердость сосновых досок, которые из-за слепоты не мог увидеть.
Искусная иллюзия — на самом деле досок там не было. Их заменяли субтексты — мастерски исполненная проза, чары, способные ввести в заблуждение даже наметанный глаз. Вот почему большинство чарословов попадались на удочку субтекстов — люди привыкли верить тому, что видят. Столкнувшись со знакомым образом или со свойственной для двери деревянной текстурой, человеческий разум скорее всего сделает вывод, что дверь существует. Истинную же суть вещей дано увидеть лишь подготовленному читателю — тому, кто посвящен в замысел автора.
Однако Шеннон был свободен от деспотических пут зрения. Глядя в темноту перед собой, он представлял себе, как Нора писала этот субтекст. Сначала она выбрала первичный язык. Нуминус, с его способностью создавать иллюзии за счет преломления света, идеально подошел. Затем Нора, вероятно, добавила к центральным пассажам несколько фрагментов на магнусе — обеспечив тем самым физический барьер и придав иллюзии плотность.
После того как Нора подобрала нужные языки, ей оставалось лишь подчеркнуть структуру отдельных предложений и поработать над нюансами, чтобы как следует замаскировать чары.
Стоило Шеннону сосредоточиться на стиле прозы Норы, и он увидел смутные очертания золотых рун: символы выплывали откуда-то сверху и выстраивались в ровные столбцы. Теперь он логически вычислил, что было написано между строк. Смутные очертания прояснились. Постепенно перед магистром предстала ключевая идея текста: теперь Шеннон смотрел на выполненный в форме двери водопад золотых фраз с вкраплением серебряных рун.
Обнажив руки — скорее по привычке, чем ради удобства, ведь теперь он мог видеть сквозь ткань, — он начал колдовать. Магистр повел правой рукою — и ему в ладонь скользнуло коротенькое рассеивающее чары заклинание. Составленное из мощных рун нуминуса, оно, тем не менее, действовало тонко и деликатно, как скальпель хирурга. Не столь опытный автор на месте Шеннона наколдовал бы заклятие помощнее, вроде грубого топора дровосека, да и порубал бы магическую дверь в щепки. Впрочем, долгие десятилетия, в течение которых магистр Шеннон оттачивал колдовское мастерство, не прошли даром — он бы ни за что не оставил столь явную улику.
Когда рассеивающие чары были готовы, Шеннон извлек из ладони текст, подождал, пока тот примет соответствующую форму, и, создав короткую рукоять, закрепил ее на лезвии. Затем, держа заклятие, как художник — кисть, он склонился над «дверью» и вогнал режущую кромку точнехонько между двумя фразами. Не спеша, без лишнего нажима он плавными движениями разделил внешние руны, обнажив центральное переплетение чар. Два коротких взмаха — и в одном из основных фрагментов текста зазиял разрез.
Словно обнаружив непрошеного гостя, золотые фразы, из которых состояла дверь, заверещали тонкими, скрипучими голосками и зашевелились, стараясь прищемить ладонь Шеннона… Напрасные усилия — волшебник с холодной решимостью поместил в разрез два новых предложения на нуминусе. Режущий ухо звук стих, и субтекст угомонился.
Затем Шеннон равномерными стежками заштопал центральный фрагмент. Волшебник медленно убрал руку, и текучие фразы тут же приняли первоначальную форму.
Губы Шеннона изогнулись в улыбке. Сам архиканцлер не распознал бы подмену. Дверной замок тихо щелкнул, и дверь отворилась. Цветное мерцание, исходящее изнутри тесной каморки, выдавало магическую библиотеку.
Шеннон сотворил короткое заклинание — поинтересовался у Азуры, не заметила ли та чего-то подозрительного. Покачав головой, птица стала жаловаться на поздний час. С улыбкой выслушав брюзжание капризного фамильяра, Шеннон оставил Азуру на ее посту, а сам вошел в библиотеку. Окруженный магическими текстами волшебник не нуждался в обычном зрении.
Помещение было небольшим: пять футов в ширину, десять — в длину, вдоль стен выстроились книжные шкафы. Хотя самих шкафов Шеннон не видел, многие из рукописей на полках выглядели знакомо. Нора исследовала информационный обмен между горгульями. Тема, которая позволяла понять, как мыслят и обучаются магические конструкты, имела прямое отношение к предмету научных изысканий Шеннона, текстовому интеллекту. Неудивительно, что оба волшебника читали одни и те же трактаты.
Внимание Шеннона привлек незнакомый гримуар. Книга лежала отдельно, в дальнем углу — видимо, на невысокой полке или сундуке. Он осторожно пересек комнату и взял манускрипт в руки. Это был журнал исследований Норы, ее личный дневник.
