— Мои извинения, госпожа, — произнес он, глядя ей в глаза. — Но я не могу вот так просто взять и довериться вам. Сперва я должен поговорить с магистром Шенноном.
И вновь блеск одержимости во взгляде друидки угас, осталась лишь кривая усмешка.
— А я-то боялась, что ты не подвержен чужому влиянию — ведь шрам открыто указывает на твое упрямство. Какой грубый просчет! Увы, все оказалось гораздо серьезнее…
Нико повернулся к окну.
— В каком смысле?
— Ты напуган. Неуверен в себе, инфантилен, зависишь от учителя.
Нико закрыл глаза; ее слова били больно, словно под дых. Но он сохранял спокойствие. Годы унижений не прошли даром, научив его невозмутимо выслушивать горькую и подчас слишком резкую правду.
— Дейдре, я не стану угадывать, сколько вам лет. — Он вздернул голову, подставляя лицо теплым солнечным лучам. — Внешность обманчива: вы наверняка на десятилетия старше меня. Да, по сравнению с вами я мальчишка. И не сразу распознал, какую игру вы затеяли. Зато теперь ясно вижу в вас игрока, который желает сделать из меня пешку в своей игре.
В голосе Дейдре послышался упрек:
— Я подвергла себя серьезной опасности, рассказав тебе о проклятии.
Нико сделал глубокий вдох. Она по-прежнему давила ему на больные места. Стараясь не обращать внимания на дрожь в коленях, он вернулся к креслу.
— Дейдре, я какограф, дефективный дурачок, который во всем полагается на своего учителя. Я не строю планов и схем. Но за двадцать пять лет в роли умственно отсталого я научился отличать маску лжи от правды и хитрость — от искренности.
Друидка окинула его пристальным взглядом:
— А также поднаторел в красноречии…
— Грубая лесть. — Он закрыл глаза и сжал лоб дрожащими пальцами. — Я знаю, что магистр искренен со мной, а вы лукавите. Я должен все ему рассказать.
Она покачала головой.
— Тогда послушай меня, пешка Никодимус. Настанет день, когда ты больше не сможешь прикрываться своим недугом. И тогда ты встанешь перед выбором: натянуть маску и сыграть в мою игру или умереть.
Он промолчал.
— Прежде чем вовлекать Шеннона, — спокойно произнесла друидка, — подумай: а что, если он, пускай неосознанно, служит нашему врагу? — Нико хотел было возразить, но она жестом остановила его. — Я этого не утверждаю. Однако людям свойственно выбалтывать секреты. Пойдут слухи. Сейчас твой тюремщик не подозревает, что ты знаешь о его существовании. Однако рано или поздно он встревожится и примет меры. Возможно, едва ты поделишься с Шенноном, начнется кровавая бойня и мы с Кайраном просто не успеем тебя защитить.
Нико нахмурился.
— Будь Шеннон демонопоклонником, он бы ни за что не оставил меня с вами наедине.
Дейдре склонила голову набок.
— Ты к нему привязался.
Нико заморгал.
Ее невыносимая улыбочка вернулась.
— Пешка Никодимус, будь осторожен с Шенноном. Он всего лишь человек. А людям свойственно ошибаться. Допустим, как тюремщик Шеннон не идеален: он вполне мог совершить промах, оставив тебя здесь, со мной. — Она замолчала. — Ты не задумывался, откуда на его лице столько порезов?
Нико открыл было рот, чтобы защитить старика, но не успел. Едва нужные слова пришли ему на ум, как за дверью раздались приглушенные голоса.
— Возвращаются! — Дейдре наклонилась вперед и взяла его за руку. — Никодимус, если ты в состоянии хоть что-то запомнить, запомни: волшебники способны на большее, чем кажется. И Шеннон в том числе. Мы должны доставить тебя в ковчег нашей богини в Сером перевале; там ты будешь в безопасности. А пока вот, возьми.
Из складок плаща она извлекла полированный деревянный шарик, вокруг которого был обвит странный корешок, и положила его на ладонь Нико.
— Это поисковое семечко, — шепнула Дейдре. — Если я тебе понадоблюсь, разорви корешок, и я приду. У меня есть похожий артефакт, который укажет на тебя, пока ты держишь в руках семечко.
Она сжала ладони Нико в своих и преклонила колени.
