Замена

– До свидания, Соня, – сказала Николь и открыла дверь. – Пойдем, Карин?

– Да, конечно. До свидания.

– До свидания.

Снова запела пружина, где-то наверху спустили воду, и трубы загремели еще громче. Я прикрыла ладонью горящие глаза. «За Карин Яничек пришли. Она – Ангел». Я не могла понять, что происходит, почему выпускница вопреки всем тестам оказалась врагом. Почему ослепла я, ослеп Куарэ, заменявший меня в этом классе. Почему оплошали медиумы-кураторы.

Сердцу было тесно за ребрами.

«Не было никакой ошибки, – поняла я, распахивая дверь. – Не было – до сегодняшнего дня, и еще не поздно остановить все».

Карин уже почти дошла с Николь до лестницы, а меня взяли за локоть.

– Не спешите, Витглиц, – сказал Старк. – Вам не стоит торопиться.

Я оглянулась. Коридор был пуст, сотрудники СБ исчезли, но садовник стоял, поправляя сложное устройство связи на ухе, а другой рукой все еще придерживая меня.

– Это ошибка, мистер Старк. Она…

Бум. Бум. Бум. Пульс мешал говорить, и темнота коридора окрашивалась в оттенки багрянца. С каждым ударом сердца перед глазами вспыхивало облако яркого света.

– Никакой ошибки, Витглиц. Яничек опознана как Ангел. Главное, не волнуйтесь. Вам вредно, вы бледнеете от этого.

Я обернулась. Кристиан небрежно отшвырнул Николь в сторону и прямо у лестничной клетки набросился на Карин. Теплая волна прокатилась коридором, и я увидела бойню. Келсо не дал ей и шанса раскрыться – «А она могла?» – он опрокинул ее, смял и рассек на куски. Фрагмент коридора вокруг них разросся огромным залом, брызнул густой дым, скрывший финал – поглощение микрокосма.

Отдача ударила мне по глазам, и это было уже слишком.

* * *

Лицей горел.

Я распахивала двери, ища выход, но его не было: из каждого проема мне в лицо бросался ослепительный жар. Кричали дети, и их крики врывались в пламя сиреневыми молниями. Я видела скрип перекрытий, в которых ворочалось пламя, я видела, как бьется пожарная сирена.

На пути к единственной лестнице стоял Кристиан.

За ним был холл и, возможно, – выход.

– Хватит уклоняться, Соня, – сказал он. Он улыбался, и пламя лизало потолок над его головой. От жара его волосы шевелились.

Я попыталась обойти Келсо, но он меня отшвырнул – прямо на горячую стену, – и когда рубашка прикипела к спине, я закричала.

– Давай, – потребовал он. – Ты выйдешь отсюда со мной – но не как кукла, поняла?!

Он стоял надо мной и говорил.

Специальный госпиталь «Нойзильбер» сгорал вокруг нас – не лицей. Водоворот ледяного пламени закружил меня, и все закончилось.

* * *

«Лицей никто не сжигал», – вспомнила я, глядя в потолок палаты. Не сжигал, не сжигал, не сжигал… Мысли не поспевали за пульсом, и я понимала, что с сердцем что-то не так. О, нет, подумала я.

«У тебя потрясающее сердце, дорогая моя. Даже не верится, что это моторчик раковой больной», – сказала Мовчан три года назад. Я попыталась сесть в кровати, карабкаясь по неизменным ступеням: слабость, муть в глазах, иголки боли за височными костями.

– Вот умница, очнулась, – сказала доктор Мовчан. – Давай, снимай датчики.

Я сунула руку в разрез больничной рубашки и отлепила от груди две присоски. Еще один провод заканчивался пластырем под ключицей.

– И его, и его, – кивнула Анастасия. – Я на всякий случай легкие прослушала. Ты хорошо дышала, как во сне, как ребенок.

Она положила на прикроватную тумбочку лоток и отошла к столу, так и не поставив уколы. Я следила за ней: странный голос, странные жесты. Мовчан бедром зацепила раковину, и листок назначений вытащила из настольного зажима не сразу. Я принюхалась, прозревая: в палате пахло спиртом – но не медицинским.

– Вы пили?

– Я? Не-ет! – отмахнулась доктор Анастасия и принялась писать. В кресло она так и не села.

Я погладила пальцами ладони: потно, липко. Призраки исчезли, при поворотах головы больше не тошнило. За окном тени ветвей обмахивали фонарь, в палате пахло ложью и неправильным спиртом.