Книга Страшного суда

установил на меловую отметку.

Дануорти оглянулся в поисках интеркома, но нигде ничего похожего не нашел.

— Как же вы слушали речь Гилкриста? — недоуменно поинтересовался он у Мэри.

— Он что-то нажимал там, внутри, — объяснила она, показывая на кнопочную панель рядом с сетью.

Бадри снова уселся за терминал и что-то произнес в микрофон. Защитные занавеси начали опускаться. Тогда он дал другую команду, и занавеси снова собрались складками.

—Я велел Бадри все перепроверить — сеть, расчеты стажера, все, — сказал Дануорти. — В случае обнаружения хотя бы мельчайшей ошибки немедленно отменить переброску, и плевать на недовольство Гилкриста.

— Гилкрист не станет подвергать Киврин опасности, — успокоила Мэри. — Он утверждает, что все возможные накладки просчитаны.

— Просчитаны... Ни разведки, ни проверки параметров... На кафедре XX века мы два года пробные переброски без людей проводили, прежде чем кого-то отправлять в прошлое. А он? Бадри просил его повременить с переброской, чтобы сделать хотя бы одну пробную, а Гилкрист вместо этого взял и передвинул срок на два дня вперед. Полный профан.

—Так ведь он объяснил, почему нужно именно сегодня, — возразила Мэри. — В своей речи. В XIV веке не особенно обращали внимание на даты, за исключением начала сева, уборки урожая и церковных праздников. Вокруг Рождества таких праздников больше всего, поэтому медиевисты и решили послать Киврин сейчас, чтобы она сориентировалась по дням Рождественского поста и вернулась в точку переброски двадцать восьмого декабря.

— Ни при чем тут Рождественский пост и праздники, — отмахнулся Дануорти, не сводя глаз с Бадри. Тот снова, хмурясь, нажимал поочередно на кнопки. — Мог бы отправить ее на следующей неделе, а датой стыковки выбрать Крещение. Мог полгода проводить пробные переброски, а потом послать ее одномоментной. Гилкристу надо непременно сейчас, потому что Бейсингейм в отъезде и не сможет его остановить.

— Боже мой! — ахнула Мэри. — То-то я думаю, он как-то слишком торопится. Даже уговаривал меня выписать Киврин из лечебницы раньше положенного. Пришлось объяснить, что прививки действуют не сразу.

— Возвращение двадцать восьмого декабря, — с горечью проговорил Дануорти. — Чувствуешь? День избиения младенцев! При такой организации переброски совпадение может оказаться не случайным.

— Почему тогда ты не вмешаешься? Ты ведь вправе не пустить Киврин? Ты ее куратор.

— Нет, — ответил Дануорти. — Она не моя. Она учится в Брэйзноузе. И курирует ее Латимер. — Он махнул в сторону перегородки, за которой Латимер рассеянно разглядывал нутро ларца. — Киврин пришла в Баллиол и попросилась ко мне в подопечные неофициально. — Дануорти уставился на перегородку невидящим взглядом. — Я еще тогда сказал, что никто ее в Средневековье не пустит...

Киврин пришла к нему на первом курсе.

—Я хочу в Средние века, — заявила она. Полтора метра ростом, светлые косички. Такую через дорогу-то страшно одну отпускать.

— Не выйдет, — ответил он. Грубейшая ошибка. Надо было отправить ее обратно на кафедру медиевистики, чтобы обсудила сперва вопрос со своим куратором. — Средние века закрыты. Это десятая категория.

— По сплошной шкале, — возразила Киврин. — А мистер Гилкрист говорит, не дотягивают они до десятки. Если рассматривать отдельно, по годам. Десятку дали из-за уровня смертности, который обусловлен прежде всего плохим питанием и никудышным здравоохранением. Для историка, сделавшего нужные прививки, категория будет гораздо ниже. Мистер Гилкрист намерен просить исторический факультет пересмотреть категорийность и открыть для путешествий часть XIV века.

—Очень сомневаюсь, что факультет станет открывать столетие, в котором бушевали чума, холера, да еще и Столетняя война.

—А вдруг? И если откроют, я хочу туда отправиться.

— Исключено, — попытался вразумить ее Дануорти. —Даже если откроют, кафедра не пошлет туда женщину. В XIV веке женщина без сопровождения — это немыслимо. В одиночку перемещались только беднейшие из бедных, рискуя стать легкой добычей любого душегуба или дикого зверя. Знатные дамы и представительницы зарождающегося среднего класса путешествовали под присмотром отца, мужа или слуги — обычно всех троих разом. А вы, кроме того, что женщина, еще и студентка. XIVвек слишком опасен, чтобы кафедра отважилась отправить студентку. Если пошлют, то опытного историка.

— Там не опаснее, чем в XX столетии, — не сдавалась Киврин. — Иприт, автокатастрофы, точечные бомбардировки... В Средневековье на меня хотя бы бомбу не сбросят. И потом, кто у нас опытный медиевист? Полевого опыта нет ни у кого, а ваши баллиольские специалисты по XX веку не разбираются в Средних веках. Никто ничего не знает. Из источников одни приходские книги и налоговые списки, о повседневной жизни вообще никакого представления. Поэтому я и хочу туда. Хочу понять, как они жили, какие они были. Неужели вы мне не поможете?

— Боюсь, вам придется сперва обратиться на кафедру медиевистики, — наконец сообразил Дануорти, но было уже